дробит ее в порошок; отверстие пробивает небольшое, зато дрррробит материю на-на-на субмикроскопические пылинки, понимаете? Все дело в скорости взрыва. Материя не успевает расступиться; не успевает даже раз-раздвинуться, разорваться, понимаете? А я… я уууувеличил скорость взрыва. Аргонозонид
[9]. Хлораргоноксозонид
[10]. Тетраргон
[11]. И все дальше, дальше. Тогда уж и воздух не успевает расступиться; он такой же упругий, как… как стальная пластина. И рвется на молекулы. И все дальше, дальше… И вдруг, по достижении определенной скорости, взрывная сила начинает чудовищно возрастать. Растет… в геометрической прогрессии. Я смотрю как дурак. Отчего это? Откуда, откуда, откуда берется вдруг эта энергия? — лихорадочно вопрошал Прокоп. — Ответьте!
— Вероятно, она заключена в атоме, — предположил Плиний.
— Ага! — победоносно воскликнул Прокоп, отирая пот со лба. — Вот в чем загвоздка! Очень просто — в атоме. Атомы как бы… сталкиваются друг с другом, и… ссссрывают бета-оболочку… и ядро должно расщепиться. Это — альфа-взрыв. Знаете, кто я? Я — первый человек, преодолевший коэффициент сцепления, сударь. Я открыл атомные взрывы. Я… выбил из висмута тантал. Слушайте, знаете ли вы, сколько энергии в одном грамме ртути? — Четыреста шестьдесят два миллиона килограммометров. Материя обладает потрясающей силой. Материя — это полк, который топчется на месте: ать-два, ать-два. Но подайте ему нужную команду — и полк рванется в атаку, en avant![1][1] вперед! (франц.) Это и есть взрыв, понимаете? Урра!
Прокоп осекся от собственного крика; в голове стучало так, что он перестал воспринимать окружающее.
— Простите, — сказал он, чтобы скрыть смущение, и трясущейся рукой нащупал портсигар. — Курите?
— Нет.
— Древние римляне уже курили, — заверил его Прокоп и открыл портсигар; в нем лежали тяжелые патроны. — Возьмите, стал уговаривать он Плиния, — это легкие сигары "экстра нобель".
С этими словами он скусил кончик тетрилового патрона и стал искать спичку.
— Все это чепуха, — снова заговорил он, — а известно вам, что есть взрывчатое стекло? Жаль. Слушайте, я могу сделать для вас взрывчатую бумагу. Напишете письмо, кто-нибудь бросит его в огонь и — ррраз! — весь дом в клочья. Хотите?
— К чему? — спросил Плиний, подняв брови.
— Просто так. Сила должна вырваться на свободу. Я вам скажу одну вещь. Вот если вы станете ходить по потолку вниз головой — что получится?
Прежде всего я плюю на теорию валентности. Все можно сделать. Слышите, потрескивает за стеной? Это растет трава: маленькие взрывы. Каждое семечко — самовзрывающийся запальный капсюль. Пффф — как ракета. А эти болваны воображают, будто нет никакой тавтомерии. Я им покажу такую меротропию, что они обалдеют. И все только на основании лабораторных работ, сударь!
