"Морозко" с отвалившейся ручкой, почему-то весь переклеенный
старым синим скотчем, большое потрескавшееся зеркало. Рядом с зеркалом
пожелтевший от времени плакат, изображавший по пояс голого Арнольда
Шварценеггера, обвешанного патронами. В левой его руке- автомат размером с самого Шварценеггера.
Оглядевшись, я переползла с пола на кровать, обернула ноги стареньким, протершимся пледом и, уткнувшись лицом в несвежую наволочку, стала думать о превратностях судьбы. И незаметно для себя уснула. Во сне за мной бежал Шварценеггер и стрелял мне вслед из всего имевшегося на нем арсенала оружия. Наконец он схватил меня за ногу, я упала и, увидев перед своим лицом его зубодробильные кулаки, поняла, что сейчас умру. И проснулась. В голове гудело, очень хотелось пить. Япотерла виски, сполоснула лицо противной теплой водой из графина. Провела мокрыми руками по волосам. Будильник, стоящий на тумбочке у Милы, показывал 7 часов вечера, на улице еще светило солнце, и я решила, что пройдусь, чтобы освежиться. Тщательно заперев дверь, я положила ключ в карман джинсов и, даже что-то напевая про себя, стала спускаться по лестнице.
Сердце громко стучало, когда я думала о том, что это моя первая, настоящая, самостоятельная прогулка по городу. Я вышла на освещенную мягким вечерним солнцем улицу и, оглядевшись по сторонам, направилась в сторону призывно блестящих золотых куполов Новодевичьего монастыря.
Чем ближе я к нему подходила, тем больше росло во мне чувство уверенности, что я все это уже когда-то видела. И этот маленький парк возле монастыря, с его кривыми яблонями и голубыми елями, и крутую горку, спускающуюся к пруду. Мне казалось, что маршрут выбираю не я, а кто-то другой, кто-то знающий все в тысячу раз лучше. Но мне совсем не было страшно, напротив, легко и радостно, казалось, что весь мир вокруг принадлежит только мне. Я долго бродила по монастырю, рассматривая церкви и часовенки, без труда нашла могилу Дениса Давыдова, словно знала, что она находится именно здесь.
Мне стало так хорошо, словно я родилась заново! Я села на скамеечку возле храма и еще долго любовалась лучами заходящего солнца. Надо мной, высоко в небе, кружилась стая птиц- широкая черная лента, расходящаяся над куполом тремя равномерными косяками. Птицы завораживали меня, и я в каком-то сладостном оцепенении не могла сдвинуться с места. Но вот они улетели, и я неохотно побрела к выходу.
На улице я долго не могла сориентироваться, в какую сторону
