С того дня, как мы с ней побывали в кино, многое для меня изменилось. Я перестал безоговорочно доверять своему тепловому чувству, стал больше спрашивать.
– Здесь был Дворец спорта. Или труда – я забыла. Его снесли; сейчас здесь какая-то уродливая новостройка.
Мы идем дальше. Сзади нарастает шуршание шин и низкое гудение.
– Какая машина едет? – спрашиваю я.
– «Мерседес», старенький, белый.
– А за ним?
– «Вольво», темно-синий. Длинный.
Я останавливаюсь, концентрирую внимание на машине. Сгусток моторного жара проносится мимо. За ним, в отдалении, нарастает новый.
– А это что?
– Не знаю, какая-то красненькая машинка. Небольшая. Не знаю, что за марка.
– А можешь узнать? Она смеется.
– Какой же ты ребенок! Все только про машинки спрашиваешь. Тебе неинтересно, какие дома вокруг, какие деревья?
– Какие дома я и так знаю. Вот этот, – я делаю несколько шагов в сторону, к стене ближайшего дома, – снаружи плитка, как в ванной. Под плиткой – цемент и кирпич. – Я подхожу еще немного ближе. – Или нет, скорее бетон. Очень толстый бетон. На первом этаже сплошное стекло, наверное, магазины. Там, повыше – терраса с каменной оградой.
Некоторое время мы идем молча. Потом нас настигает новый шум, высоко шуршащий и ритмично клацающий.
– Велосипедист, – говорит она.
– Какой марки велосипед?
– Не знаю, – отвечает она, – да это и неважно, они все одинаковые. Этот новый, наверное, горный.
– А машины тоже снаружи одинаковые?
– Сейчас – да. Но у них разные значки. Кроме того, у азиатских машин узкие фары, они круглее.
– Значит, это у азиатских машин такие фары, – говорю я. Она не отвечает. Мы останавливаемся у светофора.
– Теперь давай наоборот, – говорю я, – закрывай глаза! Она берет меня за руку и легонько сжимает ее:
– Закрыла!
Я веду ее через дорогу.
– Слушай, я так боюсь переходить! – говорит она.
– Не бойся, здесь мало машин.
Мы переходим, идем по теневой стороне улицы. Она идет неуверенно, все время словно легонько подталкивая меня к стене дома. Навстречу приближается уже знакомый шум.
– Велосипедист, – говорю я, – в очках и шортах. Велосипед старый, с тремя скоростями, марку не знаю – ты мне не говорила.
Велосипедист удаляется, она все теснит меня к стенке, наши руки трутся предплечьями – я чувствую ее немного полную руку, нежную, собирающую на себя солнце и дивно пахнущую нагретой кожей.
– Женщина идет навстречу, – продолжаю я, – длинные волосы, открытые плечи. Юбка, довольно короткая. Резиновые тапочки на ногах, такие, как для душа..
