В коридоре было слышно, как мама суетливо возится с фотографиями, копается где-то и что-то постоянно роняет на пол. Мы стояли с Викой друг напротив друга и молчали.
– Ну? – спросила наконец она.
– Ну что ну? – спросил я.
– Пойдем куда-нибудь?
– Пошли.
Мы вышли в коридор и направились к лестнице. Вика шла, немного сутулясь и не глядя на меня, и волосы ее колыхались, как тяжелая ткань на ветру. Мы вышли на крыльцо, двор в лучах низкого, клонившегося к горизонту солнца открылся нам, как слегка наклоненное, застрявшее между домами блюдце. Качели с облупившейся краской, грубо сваренные из труб зверушки-ла-залки, песочница с отломившимся бортом – в холодном свете оранжево-красного, катившегося за горизонт ядра все было похоже на случайное нагромождение линий, таинственную конструкцию, построенную для неясных целей.
– Вот это – газовый редуктор, – сказал я, показывая на лесенку с колечками и металлическим зигзагом наподобие гребешка сверху.
– Это петух, по нему лазают, – ответила Вика презрительно.
– Нет, это точно редуктор, и из-под земли по нему идет газ. А дети думают, что это просто чтобы лазать.
– Ты можешь подтянуться вон на той палке?
– Могу! – ответил я с готовностью.
– Да ты даже забраться туда не сможешь! Вот мой брат может подтянуться семь раз!
– Это потому, что он, наверное, старше, – сказал я нетерпеливо и потянул ее к песочнице. – Пойдем!
– Что, в формочки-куличики играть?
– Нет, камни кидать, я покажу!
Мы сели на край песочницы, и я стал показывать, как брошенные камни уходят в песок.
– Вот, если бросить так, изо всех сил, получается как будто волна. А если так – это как во рту, если языком трогать…
– Нёбо!
– Ага. Я хотел всегда кинуть, чтобы звезда получилась, но не выходит.
Вика все еще изображала скуку, но тоже стала кидать камни – песок взбивался, хрустел на зубах, и, казалось, проникал в ее волосы, взбивал их, бегал между волосками крошечными рыжими искорками.
– А еще в том месте, куда кидаешь камень, песок становится теплее. Но надо очень сильно кинуть. Вот так! – Я размахнулся и напрягся так, что Вика засмеялась.
– Силач Бамбула! Ты что тут, целый день камни кидаешь?
– Могу и целый день, – отвечал я, – но вообще у нас с Сашкой еще место есть, тайное. Пещера.
И я повел ее в наш подвал.
– Туда! – показывал я, и она шла впереди меня, через песок, через металлическую оградку площадки, по траве; в красном свете насовсем уходящего солнца волосы ее горели, а от травы пахло горько, пыльно и невыносимо по-летнему. И мне показалось, что время словно остановилось – она все шла через маленький газончик как через бесконечное поле, худые руки качались вдоль длинного тела, ножки-спички ступали по траве, поднимая пыльные облачка.
