А начало было не очень обещающим. Впервые проснувшись в небольшой Милиной квартире, внимательно рассмотрев лицо спящей подруги, Фёдор Фёдорович, помнится, затосковал. Как всегда после подобных пробуждений, захотелось побыстрее уйти домой, принять душ, опохмелиться, позвонить на работу жене — новая секретарша, правда, не знает его, может сразу не соединить, — сказать, что только что вернулся из Репина, из дома отдыха ВТО, там вчера был прогон мюзикла, он один из авторов сценария, пришлось присутствовать. Закончилось всё в час, там и заночевал.
Опрятность в Милиной квартире диковинно сочеталась с беспорядком. Горка с хрусталём сверкала, но на книжных полках толстым слоем лежала пыль. Паркетный пол в прихожей был натёрт до зеркального блеска, но в углу почему-то валялись джинсы, испачканные в глине. Ванная комната, впрочем, сияла хирургической чистотой. На крючках висели ломкие, в крахмальных складках, полотенца. Слегка трясущийся, больноголовый, Фёдор Фёдорович, вне всяких сомнений, ушёл бы, оставив Миле лживую записку, что в конце дня звякнет ей на работу, но чистейшая ванная, ломкие полотенца, жёсткие массажные щётки, приглашающе развешанные на кафельной стене, несколько это отсрочили. Он стоял под горячими колющими струями и чувствовал, как скверна, похмелье, греховность постепенно сходят с его тела. Фёдор Фёдорович сменил горячий душ на холодный, потом опять на горячий. Кожа сделалась красной, упругой. Потом славно потрудился массажной щёткой и вновь встал под душ — на сей раз щадящий. В одном из выдвижных ящичков обнаружил бритвенные принадлежности и с удовольствием побрился. Из ванной Фёдор Фёдорович вышел юношей, не помышляющим об опохмелке.
Потом они завтракали. Мила не требовала подтверждений любви, не подставляла пошлейшим образом под поцелуи щёчку. Фёдор Фёдорович с удивлением обнаружил, что ему нравится сидеть на кухне в неизвестно чьём махровом халате, смотреть, как Мила ловко переворачивает на сковороде гренки. Но быстро победил эту слабость. Надо идти. Зачем ему Мила?
— Ты на работу? — спросил Фёдор Фёдорович. — Могу проводить.
— Нет. У меня сегодня библиотечный день. Фёдор Фёдорович напустил на лоб озабоченность.
— Чёрт! Мне же в одиннадцать надо…
— Да ладно тебе, Кукушкин, — поморщилась Мила. — Иди куда хочешь.
Фёдор Фёдорович медленно переоделся. Миле, казалось, не было до него дела. Она деловито разложила на столе книги, рукописи, гранки. Фёдор Фёдорович почувствовал себя идиотом. «Может, я ей в тягость? — подумал он. — Ну да, конечно, кому я нужен?»
