— Привет, Исаакий, — сказала Аня.
Саня с трудом оторвал глаза от книги. Некоторое время взгляд его плавал, мысли не могли расстаться с прочитанным.
— Ты же мог разбиться? Как сумел забраться ночью? Кто-нибудь видел?
— Вроде нет.
— Зачем ты это сделал? Мешал тебе трос?
Саня был бесконечно дорог ей. Хотелось обнять его, но не рыдать, прижавшись, а действовать, действовать!
Саню надо было спасать. Сам себя он спасать не собирался. Утешался Священным писанием, шагал в пропасть, хлопая длинными девчоночьими ресницами. Жалость, нежность отступили. «Вернутся ли?» — подумала Аня. Не было времени думать и над этим.
— Зачем ты, Нюра, пришла ко мне? — строго спросил он.
У Ани возникло чувство, что он частица её, потайная какая-то, запретная частица. Это она залезла ночью на купол, потому что не могла иначе. А ещё раньше произнесла кощунственные слова о… самом. Что спасая Саню, она спасает себя. Но это было мгновенное, мимолётное чувство.
— Ты никому не говорил?
— Меня никто ни о чём не спрашивал, Нюра.
— Ладно. Сиди здесь и никуда не уходи. Я скоро вернусь.
Аня побежала домой.
Мать что-то писала резким, размашистым почерком.
— Что там говорят? — спросила, не поднимая взгляда.
— Насчёт чего?
— Про крест.
— Ничего не говорят, — пожала плечами Аня, — ветром, говорят, сорвало.
— Ветром, — мрачно повторила мать, — я им покажу, ветром.
Аня встала у неё за спиной, обняла за плечи. Перо приостановило рвущий бумагу бег. Мать вопросительно оглянулась. Нежности у них были не в ходу.
— Неужели мы скоро уедем отсюда? — вздохнула Аня.
— Вполне возможно, — мать пошевелила плечом, высвобождая руку.
— Мне так надоело жить в избе. Эти дрова, вода! Всё время носить, носить!
— Радуйся, что в избе. Люди живут в землянках, в бараках. И ещё долго будут жить.
— Но в принципе вопрос решён?
— В принципе решён. Ты мне мешаешь, Аня!
— Мамочка, — прошептала Аня, — а это недоразумение с крестом, оно… не повлияет?
— На что?
— Ты же знаешь, как бывает. Помнишь того дядьку-украинца — секретаря соседнего райкома, ну у него в районе уйгуров-дезертиров поймали, помнишь? Дядька-то ведь в чём виноват, а ведь сняли… Правда, что его потом…
— Это совершенно разные вещи, — перебила мать. — Его наказали — и правильно наказали! — потому что среди дезертиров был брат председателя райисполкома.
— Так ведь и тут, — подхватила Аня. — Это же твой район…
— Тебе не кажется, — спросила мать, — что это не твоего ума дело?
— Просто я подумала. — Аня стала выяснять, правда ли, что в Архангельск прибыл пароход с американскими подарками. Хорошо бы ей пальтишко, пёстренькое такое, с плечиками. Как бы выбрать, пока не расхватали? Может, они съездят?
