Таня подняла контрабас и, кренясь на одну сторону, догнала Баб-Ягуна. Обычно он помогал ей нести футляр, но теперь был слишком поглощен какими-то своими мыслями, чтобы вообще вспомнить о существовании контрабаса.
– Поберегись!!! Эй, юная штангистка, прочь с дороги! Не путайся под ногами! – насмешливо крикнул кто-то.
Оглянувшись, Таня увидела Гробыню. Склепова шла налегке, демонстративно помахивая пустыми руками. Жора Жикин, Кузя Тузиков и Семь-Пень-Дыр, оттирая друг друга плечами, тащили за ней пылесос. Таня только вздохнула. В первую минуту она испытала легкую зависть, но потом, утешая себя, подумала:
«Предположим, мне предложили бы поменяться телами с Гробыней и получить всех её поклонников. Согласилась бы я? Да ни за какие коврижки!»
Ванька ждал их в общей гостиной. Он как всегда был голоден и как всегда жевал. Перед ним лежал увечный обрывок скатерти-самобранки. Он умел только жарить котлеты и, таинственно прищелкивая краями, извлекать из неизвестности соленые огурцы.
– Вы думаете, я ем? – спросил Ванька. – Ничего подобного: я глушу беспокойство!
– Ясное дело. Так бы сразу и сказал! Дай я его тоже поглушу, – сказал Ягун, забирая у него соленый огурец.
– Это не шутки. У меня правда скверные новости! – сказал Ванька. – Сарданапала вызывают в Магщество Продрыглых Магций. Якобы с докладом. Когда он вернется – неизвестно. А пока он будет отсутствовать, Тибидохсом будет руководить...
Ягун уронил огурец.
– Профессор Клопп? – предположил он.
– Угу! Клопп. Он и Бессмертник Кощеев, мерзкий, надо сказать, тип... Темные теперь вне себя от радости. Весь вечер орут... Никто не хочет котлетку? Нет? Ну, тогда я сам... – Ванька вздохнул и придвинул к себе скатерть.
Генка Бульонов высунул в коридор голову и прислушался. Все было как будто спокойно, В соседней комнате, изредка взвизгивая шинами и потрескивая автоматными очередями, бредил телевизор. Родители. скрестив ручки на животиках, сидели на диване и упивались сегодняшними событиями, чтобы забыть т через два дня. Бабушка на кухне мыла посуду, собираясь вновь испачкать её за ужином.
Река дурацкой повседневности, столь любимая лопухоидами, несла свои затхлые воды все по тому же руслу...
Удовлетворенно кивнув, Генка придвинул к двери стул, чтобы она не сразу открылась, и вытащил из-под ковра обломки смычка. Постепенно это уже входило у него в привычку.
Он сунул смычок в пустую трехлитровую банку, поднес к ней ухо и...
