Я встал рядом с Жаком, облокотился о поручни. Он проговорил едва слышно, не вынимая изо рта сигарету:
– Значит, больше не прячешься?
– Значит, так и мотаешься? – вопросом на вопрос ответил я.
Жак кивнул.
– Так и есть.
– Ты совсем не изменился, приятель.
– Угу. – Жак сплюнул окурок на палубу и аккуратно растоптал. Он терпеть не мог, когда мусор бросали в реку, даже если это был просто окурок. Однажды какой-то придурок слил за борт полканистры масла. Жак сломал ему челюсть. Молча. В трех местах. Не потому, что был фанатичным экологом. У него были свои причины.
– Я, брат, сейчас в таком возрасте, когда меняться либо уже поздно, либо еще рано. Прыщи сошли, но хрен еще стоит. А ты как? Просто прогуляться или...
– Или.
– Угу. Ну, удачи.
– Спасибо.
Жак оттолкнулся от поручня и неторопливо двинулся к рубке. До пристани оставалось не больше трех минут хода, и паромщику надо было выполнять свои обязанности. Я докурил и, точно так же оттолкнувшись от поручня, побрел к своему ЗИСу.
Поскольку в этой истории паромщик Жак больше фигурировать не будет, мне бы хотелось кое-что о нем рассказать. Просто потому, что он на самом деле отличный дядька и, доведись нам чуть больше и чаще общаться, мы могли стать хорошими друзьями. И будь у этого мира чуть больше будущего – тоже. Ну а раз все вышло так, как вышло, я просто расскажу историю этого парня, которую подслушал в одной из забегаловок неподалеку от кройцбергской пристани. Во время последней войны Жак точно так же работал паромщиком, правда, значительно выше по течению. Его семья –
жена и двое дочерей – жила в одном из кройцбергских домишек на левом берегу.
Каждое утро Жак садился на старый, купленный по случаю, трофейный мотоцикл «ДКВ» и мчался в соседний городок Вально. Там он оставлял чудо инженерной мысли во дворе у приятеля и пересаживался в вахтенный «фердинанд». Автобус отвозил горнорабочих к Вальновским угольным разработкам, рядом с которыми в первые же годы войны была построена паромная переправа. Военные автокараваны доставляли с Большого кольца солдат, боеприпасы, медикаменты и военную технику, а Жак переправлял все это на левый берег. Там он забирал госпитальные машины с ранеными и порожние грузовики и вез их на правый берег. И так – с пяти утра до девяти вечера все 365 дней первого года войны.
За это время линия фронта трижды приближалась к Вально и Кройцбергу и трижды отбрасывалась назад. Причина понятна – максимальное сближение берегов, облегчающее переправу, и близость Большого кольца. Но лишь однажды крестоносцам удалось захватить этот район. Всего на три дня. К Вально и Кройцбергу прорвалась легендарная по жестокости и бесчеловечности «Verfault Stoff». Все произошло стремительно, никто из жителей не успел выехать. А доблестные рыцари «Verfault Stoff», помимо непосредственной задачи удержания стратегически важного плацдарма, занялись «прославившим» их крещением. Огнем, мечом и водой. Улицы Вально и Кройцберга почернели от крови. Дома превратились в семейные склепы. А молодых, способных рожать женщин и девчонок загнали на паром, вывезли на середину реки и утопили. Их просто приковали к огромному пароходному колесу и сбросили его в воду. Смерть вообще не склонна к усложнениям.
