– Eh bien, – сказал он, – il te plaît?[24]
– Comment?[25] – спросил я.
Я и вправду не знал, правильно ли я его понял. Но он смотрел на меня так, словно разглядел в моем мозгу что-то затаенное и весьма забавное.
– Тебе нравится бармен?
Я не знал, как поступить и что ему сказать. Дать по роже было глупо, да и кипятиться, вроде бы, тоже. Все было, как во сне, и сам он будто мне приснился. Впрочем, что я ему ни скажи, его глаза обдали бы меня насмешкой.
– Вам-то какое дело? – как можно суше отрезал я.
– Мне никакого, миленький. Мне чихать.
– Тогда катитесь лучше к чертям!
Он не пошевелился и снова улыбнулся мне.
– Ты хлебнешь горя! Для такого мальчика, как ты, он очень dangereux.[26]
Я посмотрел на него, почти спрашивая глазами, что бы это значило.
– Идите к черту, – сказал я и отвернулся.
– Зачем же так! – сказал он, и я снова посмотрел на него.
Он оскалился, обнажив свои редкие зубы.
– Зачем же мне идти к черту? – продолжал он, зажав распятие в огромной ручище. – А ты, мой дружочек, как бы ты не сгорел на этом огне, на очень сильном огне! – Он снова оскалился. – О, этот огонь! – Он здесь, – он коснулся рукой лба и весь передернулся, точно от боли, – везде, – и, приложив руку к сердцу, сказал: – И здесь тоже.
Он посмотрел на меня насмешливо, злорадно и еще как-то, слова не подберу, он смотрел на меня так, словно я уже был где-то далеко-далеко.
– Бедный дружочек, такой молодой, сильный, симпатичный – не угостишь ли стаканчиком?
– Va te faire foutre![27]
Лицо у него исказилось, стало по-детски печальным и одновременно по-старчески беззащитным, – так, наверное, страдают пожилые актрисы, которые в юности славились нежной, как у ребенка, красотой. От сильной злобы его темные глаза прищурились, а кровавый рот искривился, как у трагической маски.
– T'auras du chagrin,[28] – сказал он, – будешь очень несчастлив и попомнишь мои слова.
Потом он горделиво приосанился, словно принцесса, пестрые кружочки еще раз вспыхнули и затерялись среди посетителей бара.
– Тут все только и говорят, что вы с барменом лихо столковались, – услышал я голос Жака.
Он одарил меня торжествующей и мстительной улыбкой. – Надеюсь, на сей раз путаницы не вышло?
Я окинул его взглядом, и мне хотелось что-нибудь сделать с этим безобразным, самодовольным и похотливым типом, чтобы он никогда больше не улыбался так, как улыбался мне. Я решил унести поскорее ноги из бара на свежий воздух, встретиться с Хеллой, моей дорогой девочкой, над которой вдруг нависла страшная опасность.
