– Нет, уж извините, – сказал я, – ничего подобного. Время – вода горячая, и мы – не рыбы и располагаем правом выбора: себя не давать есть и самим других не есть, других, то есть, мелкую рыбешку, – поспешно добавил я и слегка покраснел, потому что Джованни несколько иронически и вместе с тем восхищенно улыбался мне.
– Право выбора, – воскликнул он, отворачиваясь от меня и как бы обращаясь к незримому собеседнику, который мог слышать наш разговор.
– Право выбора! – Джованни снова повернулся ко мне. – Нет, вы стопроцентный американец! J'adore votre enthousiasme![19]
– А я – вашим, – учтиво ответил я, – хоть вы и настроены весьма мрачно, не в пример мне.
– Интересно, – примирительно начал Джованни, – если мелкую рыбешку не есть, так что с ней делать? На что она еще годится?
– У нас в Америке, – заговорил я, чувствуя, что все сильнее волнуюсь, – мелкая рыбешка собирается в стаю и пожирает громадного кита.
– Но китом она от этого не делается, – возразил Джованни, – в лучшем случае, пропадает всякое величие и торжествует обыденность даже на морском дне…
– Так вот что вам в нас не нравится! Мы для вас чересчур обыденны.
Джованни улыбнулся, как улыбается человек, который, видя полную несостоятельность собеседника, хочет прекратить спор:
– Peut-être.[20]
– Невозможный вы народ, – сказал я, – сами же превратили Париж в обыденный город, закидали камнями его прежнее величие, а теперь разглагольствуете о мелкой рыбешке…
Джованни смотрел на меня с усмешкой. Я замолчал.
– Что же вы? – спросил он, продолжая усмехаться. – Я слушаю.
Я осушил стакан.
– Вы же сами нас перемазали дерьмом, а теперь, когда от нас несет им, заявляете, что мы – дикари.
В моих словах проступила затаенная обида. Это и подкупило Джованни.
– Славный вы малый, – сказал он, – вы со всеми так разговариваете?
– Нет, – ответил я смутившись, – почти ни с кем.
– Мне лестно это слышать, – не без кокетства сказал он, и в его голосе промелькнула неожиданная, обескураживающая серьезность, правда, с оттенком едва уловимой иронии.
– А вы, – заговорил я, – давно здесь живете? Вам нравится Париж?
Он сначала замялся, потом усмехнулся и вдруг стал похожим на застенчивого мальчика.
– Зимы здесь холодные, – сказал он, – а я этого не выношу. Да и парижане, на мой вкус, не очень общительный народ, правда ведь?
И не дожидаясь моего ответа, продолжал:
– Когда я был помоложе, с такими людьми мне не приходилось сталкиваться. У нас в Италии все такие общительные, мы поем, танцуем, любим друг друга, а эти парижане, – Джованни окинул взглядом бар и, допив свою кока-колу, бросил, – ужасно холодные. Не понимаю я их.
