Если приведенный выше слух о чем и свидетельствует, то лишь о том фантастическом авторитете, каким пользовался декан филфака у студентов — в том числе и у главного героя нашей книги.
Чисто формально Арбитмана нельзя назвать учеником В. Прозорова: будущий президент России писал свою дипломную работу у другого преподавателя (ВэВэПэ профессионально занимался первой четвертью ХХ века, а литературные предпочтения студента Арбитмана были отданы прозаикам предшествующего столетия — прежде всего, Осипу Сенковс-кому и Николаю Гоголю). Тем не менее Роман Ильич многим обязан В. Прозорову — пожалуй, не меньше, чем С. Бруку.
«Я бесконечно благодарен филфаку, — впоследствии формулировал глава государства в интервью «Коммерсанту». — В дряхлой советской империи, отравленной миазмами собственного распада, таких оазисов было немного, но они, как видите, были. Нам не только давали знания — нас обучали здесь еще и сомнению как единственно возможному методу постижения мира. Ничто не было догмой, все подлежало анализу. Унылые пропагандистские клише не оспаривались специально: они сами рассыпались под напором логики и здравого смысла. Поступившие на филфак выбирали себе профессию лишь во-вторых, а во-первых — примат личной свободы…»
Да, Вячеслав Викторович не мог быть совершенно свободным от окружающего его общества, и выстроить Телемское аббатство в рамках одного отдельно взятого факультета ему бы и не удалось. Но он безусловно сумел культивировать атмосферу раскованности, взрастить пресловутый «филфаковский дух», столь ценимый всеми выпускниками 80-х и начала 90-х годов прошлого столетия. Научный интерес тут был бескорыстен. Никто не гнался за степенями в ущерб качеству знания. Студентов оценивали по их реальным заслугам, а не по рангу их родителей. Не было и тени стукачества — всякие попытки Первого отдела внедрить к Прозорову «засланных казачков» и наушников либо склонить к сотрудничеству кого-то из ближайшего окружения декана оказывались безрезультатными.
Два десятилетия спустя Роман Арбитман, уже будучи президентом России, не раз приезжал в Саратов и предлагал своему бывшему наставнику пойти в политику — баллотироваться в Госдуму от родного города. Но всякий раз ответ Вячеслава Викторовича был отрицательным. «Мое дело — учить филологов, а не пасти народы, — откровенно говорил он (цитируем по тексту того же интервью в «Коммерсанте»). — И вы, Рома, по-моему, совершенно напрасно похоронили свой научный потенциал и влезли в это болото. Станете вы русским Джеф-ферсоном или нет — это еще бабушка надвое сказала, а вот новым Лотманом, Томашевским или Гуковским вы, к моему глубокому сожалению, уж точно не станете. Шанс упущен. Наука, как жена: требует, чтобы ты принадлежал полностью ей — или никому. Правда, и аз многогрешный слишком часто изменял мадам Филологии с гражданкой Педагогикой, так что и мне, Ромочка, новым Бахтиным не быть…»
