Ирландец улыбнулся и вернулся к вершине хребта, где офицеры размеряли шагами позиции батальонов. Шарп сожалел, что он не нашёл подходящего предлога, чтобы отказаться от ужина, не из-за Хогана, разумеется, а из-за португальского майора. И чем дольше он сидел под не по-осеннему жарким солнцем, наблюдая за тем, как ветер колышет заросли вереска, тем более неприятным становилось это чувство. А ниже, в долине, собиралась шестидесятитысячная французская армия, чтобы захватить хребет Буссако.
Остаток дня Шарп провёл, заполняя ротный журнал, в чём ему помогал Клейтон, ротный писарь, имевший нехорошую привычку говорить вслух всё, что он писал.
- Танг Исайя, погиб, – пробормотал он под нос. - У него есть вдова, сэр?
- Не думаю.
- Ему должны были заплатить четыре шиллинга, и ещё половину шестипенсовика – вот почему я спрашиваю.
- Отнесите это в фонд роты.
- Если мы хоть когда-нибудь дождёмся зарплаты, – уныло буркнул Клейтон.
В фонд роты отходили деньги, которые полагалось выплатить умершим, и эти жалкие суммы тратились на бренди или на выплаты ротным жёнам за стирку. Некоторые из солдатских жён поднялись на вершину и, присоединившись к толпе зевак из местных жителей, глазели на французов. Гражданским приказали уходить на юг, в окрестности Лиссабона, под защиту линий Торриш-Ведраш, но, как стало ясно, многие не послушались. Кое-кто захватил с собой хлеб, сыр и вино и, рассевшись кучками, они ели, болтали и смотрели на вражеские войска. Среди праздной публики было и несколько босоногих монахов.
- Почему они не носят ботинки? - спросил Клейтон.
- Бог их знает.
Клейтон неодобрительно нахмурился, глядя на монаха, присоединившегося к одной из небольших групп обедающих, и неодобрительно фыркнул:
- Dejeuner la fourchette
- Какой дежурный? – переспросил Шарп.
- Это по-французски, сэр. Переводится как «обед с вилкой», – пояснил Клейтон, который, прежде, чем попасть в Южный Эссекский, служил лакеем и хорошо разбирался в странных привычках дворянства. – Так поступают господа, когда не хотят потратить много денег на угощение. Гости берут тарелку с едой и вилку и гуляют в саду, нюхая чёртовы цветочки. Все хихикают и веселятся, – монахи Клейтону явно не понравились, потому что он добавил. – Проклятые босоногие папистские монахи!
Одетые в долгополые рясы, эти парни были не просто какими-то монахами, а монахами ордена Босоногих Кармелитов. Двое из них внимательно изучали девятифунтовую пушку.
- И вы бы видели их проклятый монастырь, сэр! – продолжал Клейтон. – Там в одной часовне алтарь весь заставлен сиськами, деревянными, но раскрашенными так, что выглядят, как живые. Соски и всё такое…Я получал там провиант, сэр, и один охранник мне показал. Я глазам не поверил! Их монахам не разрешают этого по-настоящему, так они обходятся, как могут. Теперь книга взысканий, сэр?
