«Чудовище! Детоубийца! - Герман люто ненавидел себя и мечтал лишь о том, чтобы его поскорее расстреляли. И желательно, чтобы расстреляли здесь, в Германии, а не везли назад. - Да, именно расстреляли, а то, не ровен час, посадят в психушку, тогда придется взять на душу еще один грех и тихо удавиться…»
Дверь отворилась, на пороге показался молодой полицейский в черной форме. Он с опаской покосился на Крыжановского, взял какую-то папку со стола и поспешил выйти.
«Чудовище! Детоубийца!» - Герман обхватил руками плечи и начал в исступлении раскачиваться на стуле.
Таким его и застал вернувшийся хозяин кабинета - толстячок средних лет, судя по внешности, человек весьма веселый и добродушный.
- Герр профессор, приношу извинения за то, что заставил столько ждать. Я криминалдиректор Гюбнер из полиции защиты, Вальтер Гюбнер, если позволите, - скинув плащ и шляпу, толстячок сноровисто повесил их на крючок, после чего уселся за стол. - А ждать пришлось вот почему: сами понимаете, происшествие в поезде заставило нас заняться тщательным наведением различных справок. Признаюсь честно, у меня лично имелись серьезные сомнения, что вы - именно тот, за кого себя выдаете, а не… э…простите за грубость, шпион. Ведь это же надо, известный ученый и вдруг, как какой-то рыцарь плаща и кинжала - раз, и наповал. Да еще кого!
С этими словами Гюбнер схватил со стола карандаш, уколол им воздух и радостно резюмировал:
- Но теперь все выяснилось, вы - это вы.
- Что с мальчиком? - хрипло спросил Герман.
- Если речь о Марке Линакере, то он мертв, мертвее не бывает, - с добродушной улыбкой развел руками криминалдиректор. - Пендлтон перерезал ему горло от уха до уха, а тело спрятал в угольном контейнере. Знаете, в тамбурах есть такие специальные контейнеры, где хранится топливо для титана…
- Позвольте, какой еще Пендлтон, ведь Марка убил я! - вскричал Герман.
Мгновение Гюбнер непонимающе хлопал глазами, но потом до него дошел смысл вопроса:
- Да нет же, герр Крыжановский, Линакера убил Пендлтон, не может быть, чтобы вы не разглядели отвратительной рожи этого негодяя, иначе как бы удалось так ловко попасть ему точно в глаз! - Гюбнер во второй раз уколол карандашом воздух.
- Я думал, мне это почудилось спросонья…, ведь тот…убитый, упал лицом вниз, и мне показалось…, - губы профессора шевелились как бы сами собой, а в голове тем временем щебетало жаворонком: «Это не я убил, а тот, другой! Значит, я не сумасшедший! Значит, я не детоубийца, а с моей стороны присутствовала лишь самозащита».
