– Несколько дней назад.
– Ему срочно нужно поговорить с тобой… – Новый стук в дверь прервал ее.
– Я позвоню ему, – небрежно пообещала Эллен. – Но я должна рассказать тебе о Жан-Клоде. Шесть футов роста, потрясающе красив, блондин с голубыми глазами. Если честно, Бэл, то он самый необыкновенный мужчина в моей жизни. Я думала, такие только в книгах бывают…
– Извини, но я не могу сейчас говорить.
– Он пригласил меня к себе на виллу…
Снова раздался стук, и мужской голос прокричал: «Такси!»
– Извини, – повторила Бэл. – Меня ждет такси до аэропорта.
– Куда ты летишь?
– В Рим.
– А-а, дела… – протянула Эллен скучливым голосом.
– Нет, на этот раз отдых. И мне правда пора бежать. А ты не забудешь позвонить отцу? Если не застанешь его дома, то он на работе.
– Не забуду. На сколько ты…
Эллен могла говорить часами, посему пришлось – не без угрызений совести – повесить трубку прямо посередине ее вопроса и поспешить к двери.
Менее чем через два часа Бэл была на борту самолета, готовящегося к посадке в аэропорту «Леонардо да Винчи». Она надеялась, что хоть часть проблем осталась дома.
Сидя на балконе, украшенном цветами, Бэл сонными глазами взирала на залитую солнцем площадь.
Где-то совсем близко лаяла собака; сквозь характерный шум римских улиц пробивался колокольный звон. Побывав здесь первый раз, Бэл описала все это Родерику как выразительную какофонию звуков. При мысли о бывшем женихе Бэл пришлось закусить губу, чтобы остановить поток непрошеных слез. Бедный Родерик. Он не заслужил такого обращения.
Собственно, ужасен был не сам ее проступок – выпитое спиртное извиняло глупость ее поведения, – а обида, нанесенная его родителям. Единственное, что ее радовало в нынешнем положении, – это удачное бегство от Эндрю Шторма.
Вскоре к чувству законной радости начало примешиваться совершенно неуместное сожаление, и Бэл, не давая ему воли, стала размышлять, как долго он будет названивать в пустую квартиру, прежде чем поймет, что птичка улетела.
Скорее всего, недолго. Он явно не относится к числу людей, теряющих время попусту.
Несмотря на теплые лучи солнца, Бэл вздрогнула и принялась за завтрак.
После завтрака она еще раз попыталась дозвониться до отца, но снова, как и накануне вечером, никто не ответил.
Когда она собралась выйти на улицу, был уже почти полдень.
Вооружившись фотоаппаратом и картой, Бэл спустилась по прохладным мраморным ступенькам, миновала полутемный холл и вышла на яркое римское солнце.
