А потом под повязкой вдруг стало еще темнее, чем прежде, и музыка внезапно умолкла… Чья-то рука сняла повязку с ее глаз. Наваждение быстро улетучивалось.
Арабелла поняла, что темно потому, что яркий свет у них под ногами погас. Некоторое время вокруг было абсолютно тихо. Но потом темнота взорвалась восторженными аплодисментами, и возвратившийся к ней рассудок подсказал, что этот восторг вызван тем, что происходило с ней – видимо, так же, как и с Клэр, и с Эммелиной… К таким зрелищам в этом заведении относились, как к произведениям искусства, среди сидевших здесь женщин было много искушенных ценительниц однополых эротических импровизаций.
Их увели с эстрады, не зажигая света, через не замеченную Арабеллой дверь, за которой был тесноватый, длинный коридор, по которому они ушли парами – так же, как и спустились на светящийся круг. Сопровождавшая ее девушка привела ее в маленькую полуосвещенную комнату и предложила Арабелле привести себя в порядок, после чего встретиться с подругами или вернуться обратно в зал. Но Арабелла, и так донельзя перегруженная впечатлениями дня, наотрез отказалась, и тогда девушка вывела ее на улицу через какой-то незаметный выход.
На улице прошел дождь. За мокрыми деревьями блестели огни. В черно-синем ночном небе метались пухлые светлые облака, среди которых блестели редкие яркие звезды. Свежесть и тишина ночи ошеломили Арабеллу. Она стояла, прислонившись спиной к каменной стене, и, запрокинув голову, смотрела куда-то ввысь. Двигаться не хотелось. Одна мысль, навязчивая, единственная живая за последние дни мысль, как звезда, выплыла на просвет и остановилась.
Она еще никогда никого не любила. И если сейчас не запомнит эту мерцающую глубоким малиновым светом звезду, прямо на которую мчится косматое облако, то за всю жизнь так и не узнает любви. Будут только подвернувшиеся случайности, те, что не дают душе ничего, кроме недолгого забвения, а служат лишь телу, которое беспамятно и всеядно.
То, что пришло к ней вдруг – в тот миг, когда она шагнула на улицу откуда-то снизу и увидела небо – было невозможно объяснить словами. Арабелла и не пыталась. Она постояла еще немного и медленно пошла по улице, никуда, наконец, не торопясь.
«Алина была одинока. Но страсть к цветам не была следствием ее неудач в любви. Сад, который она вырастила и нежно лелеяла уже много лет, был единственным местом на земле, где она хотела жить. Большие города утомляли ее шумом и безликостью их жителей, маленькие – своим любопытством и чрезмерной прозрачностью. Только здесь, в этом цветущем мире, она обрела ту сокровенность собственной жизни, о которой мечтала.
