– Простите меня, но я не могу, чтобы Тай подвергался опасности.
Лейн раскрыл ладонь своей свободной руки и показал ей шесть блестящих патронов.
– Револьвер не заряжен.
Рейчел почувствовала, как ее напряжение спадает. Она хотела уже поднять руку, чтобы откинуть с виска мокрую прядь волос, но вдруг, заметив, что пальцы у нее дрожат, тут же опустила руку.
– Неважно, заряжен револьвер или нет. В этом доме нет оружия, и в будущем я не намерена таковым обзаводиться.
Лейн по-прежнему внимательно смотрел на нее, переводя взгляд своих черных глаз с ее ног на волосы, и возвращался к ее глазам.
– Вы должны знать: чем больше вы что-нибудь ему запрещаете, тем скорее окажется, что он прямиком устремляется именно к этому.
– Тай не такой. Он не похож на…
– На меня?
Не в состоянии больше выносить его пронзительный взгляд, она повернулась и подошла к задней двери. Она стала у самой сетки, защищающей от насекомых, надеясь, что поднимется ветерок, залетит в дом и принесет хоть немного прохлады.
– Вы прекрасно знаете, что я не это имею в виду, – она попыталась разубедить его. – Я хотела сказать, что…
– Вы хотели сказать, что не желаете, чтобы ваш сын кончил, как я. А хотите ли знать одну вещь, Рейчел? Я очень надеюсь, что с Божьей помощью этого не случится. Надеюсь, что у него будет все, что нужно, пока он будет расти, что он научится читать и писать и не узнает, каково это – ходить по улицам, когда за спиной люди шепчутся на твой счет.
Повернувшись, Рейчел успела увидеть, как он заряжает револьвер – один патрон за другим, совершая ритуал, ставший его второй натурой настолько, что он делал это не глядя, руки его и пальцы действовали быстро, ловко и уверенно, и кончив, он сказал:
– Я надеюсь, что ваш сын никогда не узнает, что значит провести холодную темную ночь в одиночестве, думая о том, о чем нельзя думать, и о том, почему ему так чертовски страшно, не зная, где он добудет еду в следующий раз и доживет ли до завтрашнего заката.
Сердце у нее подступило к горлу, пока она смотрела, как он вложил револьвер в кобуру, а потом четырьмя большими шагами пересек кухню и стал прямо перед ней. Отступив на шаг, Рейчел уперлась спиной в дверной косяк.
Она не боялась Лейна тогда, не боится и теперь. Этот случай из детства Лейна, о котором он так вызывающе говорил, был ей известен. Ева Кэссиди рассказала ей все, что знала о его детстве – о том, как Чейз отдал Лейна на попечение соседки, пока сам он пытался найти людей, виновных, как он считал, в смерти матери Лейна. Самому Лейну было шестнадцать лет, когда он вспомнил отвратительный кошмар, явившийся из глубин его детской памяти: его мать, Сэлли Кэссиди, убила себя выстрелом в голову у него на глазах.
