Не надо было даже повышать голос, чтобы слышать друг друга. И он окликнул ее.
Она сделала вид, что очень удивлена.
– Далеко ли собрался, Кари? – спросила она.
Он не понял ее. Наверно, оттого, что обомлел.
. – Ты не слышишь, Кари?
Нет-нет, он все слышал. Он сказал:
– Я плыву туда.. – И указал на нос лодки,
Это ясно и без его жеста: корма же всегда бывает сзади, а плывут по носу.
Гудрид рассмеялась и сказала:
– Наверное, Кари, ты замечтался. Твои мысли где-то далеко.
– Да, – признался он, притормаживая веслом движение лодки.
– О чем же они?
Кари вообще не умел врать. Тем более – сказать неправду милой Гудрид. Он признался, что очень озадачен неким происшествием…
– Каким же, Кари? – Гудрид шагала вдоль берега по движению лодочки.
Кари рассказал – очень коротко – про то, как бились вчера на Форелевом ручье Фроди, Ульв и их братья.
– Кого-то из них наверняка нет в живых, – заключил Кари.
– А что ты там делал?
– Ничего.
– Разве так бывает, чтоб мужчина ничего не делал?
Кари задумался: сказать ли правду? А не сказать – нельзя. Нечестно. Следовало бы вовремя прикусить язык. Но теперь – делать нечего. И тем не менее он твердо решил не выдавать хотя бы Тейта. Кари сказал так:
– Я брел лесом. И вдруг увидел, как на Форелевом ручье бьются люди. Смертным боем.
– Ты попался им на глаза?
– Наверное, нет.
– Это хорошо, Кари. Незачем лезть в чужие дела, особенно когда тебя об этом не просят.
Всего пятнадцать зим этой Гудрид, а говорит, словно зрелая, опытная. Должно быть, повторяет чьи-то чужие, но умные слова.
– Да, Гудрид, незачем лезть в чужие дела. Я же не люблю, когда суют нос в мои.
– Похвально, Кари. Тебе двадцать? Или больше?
– Двадцать.
– Да? – недоверчиво произнесла Гудрид: Кари выглядит старше.
– Твоя мать знает это не хуже моей, – сказал Кари. – Ведь мы с вами живем рядышком.
Гудрид ничего не сказала, нагнулась, сорвала цветок и присоединила его к своему букету,
Речь его иссякла. Что бы еще сказать? Попросить, чтобы она никому ни слова про битву на переправе?..
– Гудрид, сделай одолжение…
Она остановилась, весело посмотрела на него, и душа у Кари ушла в пятки.
– Говори, Кари.
– Я тебе рассказал большую тайну. Она не только моя. Но еще одного человека. И этот человек просил никому не говорить о том, что мы видели.
– Даже мне?
– Об этом не было разговору. Просто – никому.
Девушка тряхнула косами – они были толщиной с корабельный канат из пеньки.
– Я ничего не видел, Гудрид, – продолжал Кари. – Так наставил меня тот человек.
