Вампиры, которые там жили, были такими же холодными, как их дом. Они не стали бы прикасаться к ней с нежностью: он ни разу не видел, чтобы вампир проявлял нежность. Если Эмма настолько в этом нуждается, то как она без этого обходилась?
Лахлан встал, выбираясь с Эммой из ванны. Он вытер ее, а потом уложил на кровать. Ее светлые волосы разметались по подушке, их концы оказались влажными. Их дивный аромат захлестнул его. Дрожа, он снял с Эммы это преступно-соблазнительное белье и мысленно застонал при виде ее тайн.
Сквозь сон Эмма пролепетала:
– Можно мне спать в вашей рубашке?
Лахлан нахмурился. Почему ей вдруг захотелось надеть его вещь? И почему ему самому тоже нравится эта мысль? Он облачил ее в одну из своих рубах, хотя Эмма в ней буквально утонула, а потом накрыл одеялом. Но как только он натянул одеяло ей до подбородка, она вдруг проснулась и села. Слепо прищурившись на него, она повернулась к окну, а потом забрала одеяло и подушку и перелегла на пол, рядом с кроватью. Так, чтобы не оказаться на свету от окна.
Когда Лахлан поднял ее на руки, она прошептала:
– Нет. Мне нужно быть там. Мне там нравится.
Ну конечно. Вампиров тянет вниз, они спят в темных углах и под кроватями. Как оборотень, Лахлан всегда прекрасно знал, где их искать, чтобы отрубить голову раньше, чем они успеют проснуться.
В нем полыхнула ярость.
– Больше этого не будет. – С этого дня она будет спать с ним, и он не допустит даже мысли о том, чтобы принять этот неестественный обычай своих врагов. – Я больше не допущу, чтобы ты попала на солнце.
– Почему вам это важно? – спросила Эмма так тихо, что Лахлан едва ее услышал.
«Потому что тебя слишком долго не было в моей постели».
* * *
Анника лежала, заваленная кирпичами. Она была беспомощна. Она увидела, как вампир отмахнулся от стрел Люсии, словно от мух, и разделила изумление Люсии. Давным-давно воительница была осуждена испытывать невыразимую боль в случае промаха – и вот теперь она пронзительно закричала, выронив лук.
Где-то у дома завыл оборотень – это был низкий, горловой вопль ярости. Темнота – только молнии били в землю, а у дома мигал газовый фонарь. Красные глаза Айво в свете фонаря казались пылающими, он усмехался. Лотар незаметно снова появился в тенях – но ничего делать не стал. Люсия все еще кричала. Оборотень взревел… приближаясь. Реджин стояла одна против троих.
– Оставь нас, Реджин, – прохрипела Анника.
А потом… в темноту метнулась тень. Белые зубы и клыки. Голубые глаза светились в темноте. Тень подползла к упавшей на пол и содрогавшейся в конвульсиях Люсии. Анника ничего не могла предпринять. Настолько была беспомощна! В кратких промежутках между молниями зверь-оборотень казался человеком.
