Какая такая Эмма? Какая такая Эмма? Какая такая Эмма?»
Когда Эмма собралась лететь в Европу, Никс сказала, что во время этой поездки она «сделает то, ради чего родилась». Похоже, Эмма родилась для того, чтобы быть похищенной сумасшедшим оборотнем. Ее судьба – такая гадость!
Записка от Никс напомнила Эмме о том предсказании. Только Никс знала, насколько отчаянно Эмма хотела обрести свое «я», заслужить страницу в почитаемой валькириями «Книге воителей».
– Что это означает? – снова спросил Лахлан, когда Эмма скомкала листок и бросила его на пол.
Она была зла из-за того, что Лахлан прочел эту записку, зла из-за того, что это могло дать ему какие-то сведения о ее жизни. С его способностью наблюдать и узнавать он раскусит ее еще до того, как они доберутся до Ла-Манша.
– Люсия называет тебя «Эм». Это твое прозвище в семье?
– Послушайте, э-э… мистер Лахлан. Я оказалась в некой… ситуации. С вами. И чтобы из нее выйти, я согласилась отвезти вас в Шотландию. – Голод заставлял ее раздражаться. А раздражительность заставляла ее не думать о последствиях, что временами сходило за храбрость. – Я не давала согласия быть вашим другом, или… или ложиться с вами в постель, или вознаграждать ваше вторжение в мою личную жизнь дополнительной информацией обо мне.
– Я отвечу на твои вопросы, если ты ответишь на мои.
– У меня нет к вам вопросов! Знаю ли, почему вы были заперты – и привет, не слишком ли это расплывчато? – в течение пятнадцати десятилетий? Нет, и, честно говоря, не хочу знать. Откуда вы появились вчера ночью. Знать не хочу.
– Тебе не любопытно, почему все это случилось?
– Я постараюсь забыть про «это все», как только уеду из Шотландии, так что зачем мне знать еще что-то? Я привыкла не высовываться и не задавать много вопросов. Пока это неплохо работало.
– Так ты рассчитываешь, что мы всю дорогу будем сидеть в этой тесноте в полном молчании?
– Нет, конечно, – ответила Эмма и включила радио.
Лахлан наконец понял, насколько бесполезны его старания не глазеть на нее – и стал открыто ее разглядывать, находя это занятие тревожно приятным. Он пытался уговорить себя, что дело исключительно в том, что ему больше нечем занять свои мысли. У него кончился материал для чтения, а радио он слушал только вполслуха.
Музыка оказалась такой же странной и необъяснимой, как и все в этом мире, но он обнаружил кое-какие песни, которые раздражали его меньше остальных. Когда он назвал свои предпочтения, Эмма явно поразилась, а потом пробормотала:
