Помня об этом, Лахлан даже не стал пытаться действовать медленно, а припал к ней жадным поцелуем. Только ощутив ее вкус, он застонал от острого наслаждения и начал жадно лизать ее влажные губы, одновременно вдавливая бедра в матрас. Почему она настолько ему приятна? Почему он испытывает такое глубокое удовольствие – словно она на самом деле та, кого он ждал?
Когда ее ноги рефлекторно сдвинулись, он овладел ею с помощью языка, а потом сжал губами бутон плоти. Бросив взгляд вверх, он убедился в том, что соски ее напряглись, превратившись в острые вершинки, а дыхание стало частым. Руки она закинула за голову.
Он понял, что, несмотря на сон, Эмма близка к оргазму. Воздух странно наэлектризовался, заставив Лахлана встревожиться. Однако ее вкус заставил его забыть обо всем. Он наслаждался Эммой, ощущая, как она становится все более влажной.
А потом она напряглась, просыпаясь.
– Отдайся целиком! – прорычал он, продолжая касаться губами ее плоти.
Эмма подтянула колени к груди, поставив ступни Лахлану на плечи. И… толкнула его с такой силой, что он полетел с кровати.
Лахлан взревел и бросился на Эмму, заставив упасть на постель. Расстегнув брюки, он схватил свой член, собираясь вонзиться в нее, обезумев от ярости и желания, не обращая внимания на предостережение внутреннего голоса: «Насилие ее сломит. Ты уничтожишь то, что тебе даровано»…
Когда Эмма вскрикнула от страха, Лахлан увидел ее клыки – и ему захотелось покалечить ее. Ему дарована вампирша? Он связан с ней навечно? Новые пытки. Новая ненависть.
Вампиры снова победили!
Он взревел от ярости – и Эмма закричала. От этого звука лопнула лампа, взорвался телевизор и раскололась стеклянная дверь балкона.
Крик был настолько высокого тона, что люди, наверное, не могли бы его услышать.
Эмма вскочила с постели и, одергивая ночную сорочку, бросила на Лахлана взгляд, полный… обиды? отчаяния? Она бросилась на балкон, нырнув за плотные шторы.
«Уже темно, опасности нет. Отпусти ее». Лахлан ударил кулаками по стене, обезумев от желания и от ненависти. Картины огня и пытки снова затопили его сознание.
Если даже он осужден на то, чтобы иметь эти воспоминания, носить это бремя, это все-таки немного лучше, чем оставаться там, в ловушке у огня. Лучше смерть.
Может, ему полагается регулярно овладевать Эммой, вымещая на ней свою боль? Конечно! При этой мысли Лахлан немного успокоился. Да, вампира ему дали исключительно ради его удовольствия, ради мести.
