Со слезами на глазах Караван бросился к ней, схватил ее за руки, поцеловал. Жена, стоя за ним, повторяла с лицемерным видом:
– Какое счастье! Какое счастье!
Но старуха, ничуть не растроганная, как будто даже ничего не понимала, неподвижная, как статуя, с ледяным взглядом, спросила только:
– Скоро будет обед?
Караван пролепетал, совсем растерявшись:
– Да, да, мама, мы ждали тебя.
С непривычной услужливостью он взял ее под руку, а госпожа Караван-младшая схватила свечу, чтобы посветить им, и, пятясь перед ними, стала шаг за шагом спускаться с лестницы, совершенно так же, как спускалась прошлой ночью впереди мужа, несшего мраморную доску. Дойдя до второго этажа, она чуть не столкнулась с людьми, которые поднимались наверх. Это были приехавшие из Шарантона госпожа Бро с мужем. Госпожа Бро, высокая, толстая, с большим, словно от водянки раздувшимся животом, заставлявшим ее откидывать назад туловище, в ужасе раскрыла глаза, готовая бежать.
Муж ее, сапожник, социалист, маленький человек, заросший волосами чуть не до самых глаз и сильно напоминавший обезьяну, равнодушно буркнул:
– Вот как. Она воскресла?
Узнав их, госпожа Караван стала делать им отчаянные знаки. Потом громко воскликнула:
– Ах, это вы? Какая приятная неожиданность!
Но ошеломленная госпожа Бро ничего не могла понять. Она ответила вполголоса:
– Да ведь мы приехали из-за вашей телеграммы, мы думали – все кончено.
Стоявший сзади муж щипал ее, чтобы заставить ее замолчать. Он заметил, ехидно усмехаясь в свою густую бороду:
– С вашей стороны было очень любезно пригласить нас. Вот мы сейчас же и приехали!
Это был намек на давнишнюю вражду между двумя семействами.
Старуха в это время сошла уже на последние ступеньки. Зять живо бросился ей навстречу и потерся о ее щеки своим заросшим шерстью лицом, крича ей на ухо, так как она была глуха:
– Ну, как, мамаша, все в порядке? Все таким же молодцом, а?
Госпожа Бро, увидев живой и здоровой ту, кого она ожидала застать мертвой, так оторопела, что не решалась даже обнять мать. Ее огромный живот загородил всю площадку, мешая остальным пройти вперед.
Старуха беспокойно и подозрительно, но все еще не говоря ни слова, оглядывала всех вокруг себя. Взгляд ее маленьких серых глаз, жесткий и пытливый, останавливался то на одном, то на другом, и в нем ясно читались мысли, неприятно смущавшие детей.
Караван сказал в виде пояснения:
– Она немножко прихворнула, но теперь она поправилась, совсем поправилась – не так ли, матушка?
