Фельдмаршал М. М. Голицын занял пост президента Военной коллегии, но неожиданно скончался в самом конце 1730 года при не вполне понятных обстоятельствах. Французский резидент Маньян 26 декабря отправил в Париж копию донесения голландского дипломата-очевидца, сообщавшего о попытке покушения на Анну, стоившей жизни одному из лучших русских полководцев.
Согласно этому сообщению, на пути из Измайлова в Москву передняя карета, в которой находился князь М. М. Голицын, внезапно провалилась под землю: «Княгиня Голицына, увидя, что песок уходит вниз, догадалась из осторожности спрыгнуть на землю и даже достаточно своевременно, чтобы не быть увлеченной вместе с князем, супругом ее, который упал в провал вместе с каретой, кучером и форейтором. Так как карета императрицы и других особ ее двора находилась на расстоянии почти в тридцать шагов, невозможно было подать необходимой помощи… Пешие лакеи императрицы только успели приблизиться, как увидели еще в провале бревна, отрывающиеся и падающие друг на друга вместе с огромными глыбами камней, нагроможденных по бокам. Это несчастье, которого я сам был очевидцем, заставило императрицу изменить путь и вернуться в Москву по Псковской дороге. По ее возвращении во дворец немедленно был созван Государственный совет. Вечером несколько подозрительных лиц было арестовано, но до сих пор невозможно было открыть ничего относительно того замысла, в котором их подозревают».[91]
Однако сам Маньян никак не комментировал это происшествие и в последующих депешах ни словом о нем не упоминал. Так же ничего не сообщают опубликованные донесения присутствовавших в Москве Лефорта и Рондо; последний просто указал на смерть М. М. Голицына после 8-дневной болезни. Таким образом, получается, что эти дипломаты, пристально следившие за происходившими при дворе переменами, либо не знали о столь важном событии, либо намеренно ничего о нем не сообщали, что выглядит еще более странно.
Старший брат фельдмаршала, хоть и остался сенатором, но практически устранился от дел. Его очередь наступила через несколько лет. Обвиненный в не слишком значительных по нормам той эпохи служебных злоупотреблениях (покровительство зятю при получении наследства), князь Дмитрий Михайлович угодил в каземат Шлиссельбургской крепости, где и умер в 1737 году.
Зато в ряды правящей группировки вошел еще один немец — генерал Бурхард Христофор Миних, вызванный в январе 1731 года из Петербурга. Своим приближением Миних был обязан Остерману. «Отец мой с давнего времени пользовался его дружбою и рекомендован от него новому обер-камергеру с весьма хорошей стороны; почему и не прошло еще и двух недель по приезде его в Москву, как он, со всеми возможными знаками благоволения, введен был в общество сих триумвиров (Бирона, Остермана и Левенвольде. —
