— Согласно полицейскому акту, обвиняемый Томас Уайт 10 марта 1971 года в 15.41 вошел в здание Национального банка. В фойе банка он занялся маскировкой, несмотря на то, что лица его и так нельзя было разглядеть за густой прядью свалявшихся волос. Привратник банка Алек Кэррол, заметив, что Уайт повязал себе лицо шарфом, вступил с ним в беседу. После недолгой перебранки Томас Уайт выхватил из кармана револьвер, в упор выстрелил в привратника и пытался скрыться. На счастье, полиция его тут же задержала.
— Обвиняемый, что вы можете сказать в свое оправдание? — спросил судья.
— Много чего, — ответил Томас Уайт.
— Слушаю вас.
Подсудимый смахнул волосы со рта и развязно сказал:
— Умышленно я его, положим, не кончал. Это была самозащита.
— Объясните подробнее, что произошло, — заметил судья.
— В тот день я действительно заходил в банк. Мне, вообще-то говоря, не всякий банк годится. Должен быть по меньшей мере Национальный банк. Когда я вынул шарф из-за пазухи и повязал им лицо, привратник сгреб меня в охапку, грозясь выбросить на улицу или позвать полицию. Вообразите, господин судья, что со мной было бы, если бы он осуществил свое намерение, — я поломал бы ребра или разбил голову. Привратника в любом случае посадили бы за насилие. Поэтому я решил избавить его от мук тюремных и пустил ему пулю в грудь. На основании этого требую, чтобы предъявленное мне обвинение было отклонено.
— Странная у вас мораль, — заметил судья.
— Я соблюдал общепринятые нормы морали, — важно ответил подсудимый.
— Что вы хотите этим сказать? — строго спросил судья.
Тут подсудимый повернулся к присяжным заседателям и, повысив голос, заговорил:
— Каждый человек имеет право на самозащиту. Ведь даже наше правительство и армия исходят из того, что если вторжению наших вооруженных сил в другую страну препятствуют, то следует применить оружие. Это жз самозащита, как вы сами понимаете. И когда привратник банка не дает мне пройти к кассам и, более того, грозится выбросить меня на улицу, то в таком случае я вынужден защищаться, то есть стрелять в него. Ведь с точки зрения морали это всецело оправдано. К тому же, по-моему, смешно поднимать шум из-за какого-то негра.
— Как, разве привратник Алек Кэррол негр? — спросил судья.
— Ну, разумеется, он чернее лакрицы.
— Это обстоятельство несколько меняет характер дела. М-да. Еще пару вопросов. Для чего вы повязали лицо шарфом в фойе банка?
— Я просто следовал общепринятой в нашей стране моде.
