Вот в деревне вспоминаю. У Василия в церкви (на Якиманке) он поет в зеленых брюках, мы ждем его на скамейке у церкви. Дома опять угощеньица: сало, колбаса, коньяк. Сашеньке говорю: это разжигает плотские страсти. Не люблю такой пищи!
Когда мы пришли после гулянья к обеду матушка Руфина сказала заботливо: устали ребята, вы прилягте на кровать. Вась, расстели им, пусть отдохнут. Отдыхаем в васиной кровати.
( ( (
В деревне. Вышел погулять после обеда. Как не обратить внимание на кучу навоза во дворе: даже если глаза отвернуть дух уловит. Да это русский дух... Ветер подул - запах уносит. Дядюшка пасет корову, там на склоне, бегают овечки у пруда. Русская моя часть (стихия) борется с моим иудейством: суетливостью, русского во мне большая часть: т.е. безалаберности, усидчивости, уступчивости (нет я путаю это с моей чухонской местечковой глупостью (ограниченностью). Спасительной? Хорошо если есть именьице. Хоть на пять деньков приехать: душой отдохнуть! В избе старухи ведут беседу. Вот кто-то проехал по улице, все срываются к окну: любопытство разбирает. Одна старуха у печки остается, лень вставать, а хочется посмотреть кто проехал? с кем? Нюрка, поварская дочка. Еще кто? Корова пасется на лугу.
( ( (
Не нужен юг чужих держав, сказал Мэтр. Я добавляю: и своих тоже не очень. Истинно так. Когда лежишь на печке и греешь бока! Рассуждаю о странностях любви. Старухи ушли. В избе тишина.
( ( (
Василий говорит: век в Москве жить не буду. Домик куплю у себя на родине (подо Львивом). Расписывает красоты родного села. Говор мягкий!
Да: я чуть не уподобился Авраму (случай с Сарой) оставив Сашу в келейке.
( ( (
Вечер в деревне. Погуляю и читать усядусь: В.Вульф Кмаяку (нем.)
Вместо концентрации мысли, внимания небольшое спасительное отупление. Блаженство и радость. Тихий вечер после ненастного дня. Думаю о романе. Перед сном выхожу на прогулку, спать ложусь рано, ок. десяти часов. Гуляя вдоль огородов думаю о романе. (Сашенька, Василий, ревность. Ленингр. сцены, московские). Сашенька был хорош (прическа, туалет), в гостях вел себя прилично. На Таганке, в церкви Болгарского подворья поставил свечку перед образом Нечаянная радость .
Деревенская тишина. Не надоедает. Трава под солнцем, вечером поют вечерние птицы. Эта тишина как граница между московским базаром, таборной ее суетой и настоящим.
Сцену вижу: Сашенька стоит уже в тамбуре вагона. Мы с Васей остаемся на перроне. Поезд уходит.
