– Дилемма простая: либо больны мы, либо весь мир.
– Тогда – мы, – говорит Аля.
– Тогда – весь мир, – говорю я.
К счастью, она вспоминает о своем подарке. Аля столько раз сегодня на него намекала, столько раз предуведомляла меня, что главное еще впереди, делала при этом такое таинственное лицо, что я даже немного разочарован, увидев плоский бумажный пакет, под которым болтаются какие-то скрученные веревочки.
– Что это?
– Собирайся, пошли, пошли!..
Мы надеваем куртки и выходим на улицу. Уже стемнело – в небе, отражая мерцающий снег, горят сотни звезд. Проглядывает из-за сосен луна, и свет ее, настоянный на морозе, рождает необыкновенную тишину.
Мир только что сотворен.
Нет в нем никого, кроме нас.
Аля встряхивает пакет, и он разворачивается, образуя довольно длинный ребристый конус. Веревочки – это стропы, сходящиеся к металлическому кольцу, а оно, в свою очередь, охватывает цилиндр, сделанный, судя по желтоватой окраске, из пластилина.
– Так это воздушный шар!..
– Это – фонарик… Вот, поджигай!.. – говорит Аля.
Я щелкаю зажигалкой, которую она мне дает. Огонь прилипает к цилиндру и синеватой пленочкой распространяется по нему. Вдруг вспыхивает бодрый желтый язык. Бумажные ребра конуса нехотя расправляются. Он приобретает объем и светится изнутри.
– Отпускай!..
Я осторожно отвожу руку. Фонарик чуть проседает, наверное, притягиваемый весом к земле, однако не падает, а замирает на уровне глаз, и через секунду медленно, будто подчиняясь скрытому волшебству, начинает плыть вверх.
Аля делает шаг назад, спотыкается и садится в снег.
– Летит!.. Летит!..
Я боюсь, что фонарик запутается в ветках сосны. Но подхваченный токами воздуха, он благополучно минует ее, поднимается еще выше и вырывается на простор.
Мы бежим за ним до самых ворот.
На другой стороне – зимний лес, скованный морозом и тьмой, снежный обморок, мерзлое ночное пространство, не имеющее границ.
Фонарик проплывает над ним, как магическая звезда.
Самая яркая, самая загадочная из звезд.
– Надо, пока он не упал, загадать желание, – говорит Аля. Она крепко зажмуривается и прижимает руки к груди. – Я хочу жить только с тобой, очень долго, и умереть в один день… Нет! В одно и то же мгновение!.. Только не смейся, пожалуйста!.. А чего хочешь ты?..
У меня нет сомнений.
– Того же самого…
Я не говорю ей, что загаданное желание нельзя высказывать вслух.
Оно тогда не исполнится.
Такая примета.
Потому что – какое нам дело до всех на свете примет?
У нас приметы – свои.
