Другой историк XVIII века, В. Н. Татищев в «Истории Российской…» писал:
«…из Диодора Сикилиского и других древних довольно видимо, что славяне первее жили в Сирии и Финикии… Перешед оттуду обитали при Черном мори, в Колхиде и Пофлагонии, а оттуда во время Троянской войны с именем Генети, Галли и Мешини, по сказанию Гомера, в Европу перешли и берег моря Средиземного до Италии овладели, Венецию построили и пр., как древние многие, особливо Стрыковский, Бельский и другие, сказуют».
Опять же напоминаем, что мы тут говорим не о правдивости сообщения, а о противоречиях и анахронизмах. В этом сообщении В. Н. Татищева для нас интересно, что в число древних авторов вместе с Диодором и Гомером попали Стрыйковский, Бельский «и другие», творившие за 200 лет до Василия Никитича.
Продолжать можно долго; можно половину книги посвятить анахронизмам, кои в изобилии наполняют книги писателей, путешественников, историков. Анахронизмы можно найти у скульпторов и в живописных полотнах, и даже в убранстве архитектурных памятников. Но мы остановимся на уже сказанном. И посмотрим, как относятся к этому явлению – к изобилию документов, противоречащих скалигеровской версии, – современные историки, ее апологеты?
Они объявляют все подобные письменные свидетельства ложью или подделкой. Не анализируют развитие искусства, литературы, науки и просто выводят из научного обращения неугодные им тексты. Например многие ли из вас слышали о Мухаммаде ал-Ауфи? Это очень известный в исторических кругах арабский летописец XIII века. Кое-что из его сообщений противоречит общепринятым представлениям. Поэтому его труды вам найти не удастся, а в «исторических сборниках» его сообщения… редактируют и сокращают в нужном ключе.
Судите сами. Ал-Ауфи пишет:
«Русы… постоянно занимаются разбоем и знают только одно средство добыть себе пропитание – меч. Если кто-нибудь из них умрет, и после него останутся сын и дочь, то все имущество отдают дочери, а сыну не отдают ничего, кроме меча, говоря ему: «Твой отец добыл имущество себе мечом». Так было до тех пор, пока они не сделались христианами в трехсотом году Хиджры. Приняв христианство, они вложили те мечи в ножны. Но так как они не знали другого способа добывать себе пропитания, а прежний теперь был для них закрыт, то их дела пришли теперь в упадок, и жить стало им трудно. Поэтому они почувствовали склонность к религии ислама и сделались мусульманами. Их побуждало к этому желание получить право вести войну за веру».
