Как уст румяных без улыбки,
Без грамматической ошибки
Я русской речи не люблю.
Быть может, на беду мою,
Красавиц новых поколенье,
Журналов вняв молящий глас,
К грамматике приучит нас;
о я :какое дело мне?
Я буду верен старине.
И это, хотя бы интуитивно, хотя бы отчасти чувствуют критики - и раздражаются. Еще бы - ведь если бы он писал только плохо - все было бы просто и ясно. Они б его мазнули грязью - мимоходом - и забыли. о тут-то!.. Тут явственно виден и талант. А значит - и пренебрежение к их - их! мнению. Как? Выходит, они - не в счет?! А точнее - нужны лишь на случай работы с бездарностями - не выше уровня сандалии - а одаренный - он сам по себе. Это уже не просто уменьшение аудитории у литературной критики, каковое и само по себе - по точному злому замечанию атальи Ивановой - уже породило новый критический жанр - ворчалки. Это куда как хуже: не то что там какому-то массовому читателю стало не до критики. Тут, похоже, и писатель появился какой-то к ней равнодушный. е отрицающий или спорщик какойнибудь - с теми еще как-то можно было "работать". А именно что равнодушный. Пофигист.
Драматургическое выражение этой авторской гордыни особенно выпукло - в ситуациях самозванства, хлестаковщины. В "Затворнике и Шестипалом" это эпизоды с обожествлением заглавной парочки в последнем их социуме. Здесь, как нигде, искрометный, не ведающий запретов пелевинский юмор дает себя знать . е представляю человека, способного удержаться от хохота при чтении "боговдохновенных" монологов Затворника. Вот это вот "Ей, господи" - не просто очень смешно. В этом - вся злость истинной сатиры, сатиры наивысшего сорта - ибо вызвана она к жизни стремлением освободиться самому - от этого вот, высмеиваемого. В "Принце Госплана" такое место - диалог героя с охранником на седьмом уровне, принимающим его за скрытого учителя. Да мало ли еще примеров! Главное - очевидная параллель с точно подмеченными Терцем пушкинскими метаморфозами. Самозванцы!.. А кто такой и Пелевин, если не самозванец? Пророк, учитель?? Самозванный учитель. С каких это пор учителя работают в одиночку? Самозванцы - да, всегда. Сами , на собственный страх и риск назвались , и сами же знают, о чем никто не должен догадываться: что никакие они не Пророки, а это так, к слову пришлось. И если у Поэта Лжедимитрий, Пугачев и подаренные Гоголю Хлестаков и Чичиков, то у Сатирика - свои метаморфозы, но подобного же толка: "апостол" Затворник в сопровождении "говорящего с богами" Шестипалого, маевщинник и "шпион" Иван Померанцев, "революционный поэт" Петр Фанерный. о и - иначе - метаморфоза как излюбленный прием, способ наведения думающего ученика на параллели: животные, которые на самом деле не животные, все эти муравьи, бройлеры, попугаи. И даже любовь к:, которая , оказывается, вовсе и не к.., а именно что просто любовь. Та самая, которая, в сущности, возникает в одиночестве. И которая - что-то вроде любви:А как на такие заезженные темы говорить да еще и заставить взглянуть на них как-то по-новому, если не с помощью подмен-обманок-метаморфоз? Да и понятно это - для нашего человека, с нашим традиционно техническим образованием, вдруг подавшегося в затворники. Все люди - как люди, и вдруг - Пелевин. Кто позволил? Откуда взялся? Сам. Ха! Сам?! Попробуй-ка тут - если ты критик от литературы великой - не возмутись. Самозванец же! Люди , пробираясь хоть к подножию пирамиды, прилагают горы стараний, тогда как Самозванцу готовые к употреблению золотые яблоки сами падают к ногам. ("Всё за меня: и люди и судьба").
