Что же до Завета Нового, то тексты его все прямо-таки дышат идеей Троицы. Младенцу Иисусу приходят поклониться трое волхвов. Некоторые христианские народы называют в своих преданиях их то волхвами, а то царями. То есть это были цари-волхвы или, если употребить для обозначения славянских священнослужителей[67] соответствующий латинский термин, – понтифики. Когда Господь преобразился на горе Фаворской, то созерцать это чудо позвал Он с Собою трех, именно, учеников. А также жен мироносиц, которые оповестили апостолов о том, что Христос воскрес и тела Его нет более во гробе, тоже числом было три. С полной определенностью, исключающей какие-либо иные толкования, Триединство Всевышнего исповедуется Евангелиями при описании крещения в Иордане. С небес тогда звучит глас Отца: «Сие есть Сын Мой возлюбленный»; и с неба же на Христа нисходит Святой Дух в образе белого голубя (Мф 3:16,17).
Педанты могут сказать: но, все-таки, самое слово «Троица» в Новом завете отсутствует. Почему? В ответ укажем на Евангелие от Фомы, которое представляет речения Иисуса Христа, записанные этим апостолом. А именно, на речение 35: «Где Троица, там и боги». В первые века христианства пользовались равным почетом все двенадцать Евангелий. В IV веке четыре – только – были канонизированы. Некоторые из остальных восьми оказались позабыты или же перевраны, потому что над ними не простиралось эгиды авторитета официальной церкви. Но только не святое благовествование Фомы. Многие христиане так и не смирились, что это Евангелие, на которое ссылался еще Климент Александрийский (II в.), не канонизировали в дополнение к четырем[68]. Поэтому другое название, закрепившееся за благовествованием от Фомы – Пятое Евангелие. То есть христиане воспринимали его – а некоторые понимают и по сей день – как неотъемлемую часть Нового завета.
Фома и другие апостолы исповедовали первым христианам учение о Пресвятой Троице. Оно воспринималось легко. Ведь «скифы» были подготовлены к высшему уровню богопонимания веденьем о Великом Триглаве, индусы (им, как раз, проповедовал Фома) – текстами Трипуры и вообще ведантой, эллины – философией о Триаде, которая представляет собой Монаду, надстоящую над Диадой. Послание Феофила Антиохийского к Автолику свидетельствует о том, что ко второму веку понятие Троицы уже было для христиан привычным. Святой ведь говорит в нем: «Три дня, которые были прежде создания светил, суть образы Троицы». Если бы Феофил, как это полагает сейчас большинство, «ввел» понятие Троицы – столь скрупулезный богослов
