Кант. Наш город любит поговорить… В самом деле, была у меня такая задумка – жениться…
Кайзерлинг. Она – молодая?
Кант. Теперь не имеет значения… Я вовремя остановился. Можете это считать «стариковскою блажью».
Дионис. Запишем: «Кант – женоненавистник»!
Янус. А по-моему, у него – одно мнение с апостолом Павлом, который считал, что жениться хорошо, а не жениться… – и того лучше.
Кайзерлинг. Признавайтесь: боитесь показаться смешным?
Кант. Признаюсь…
Кайзерлинг. И это, – теперь, когда вы стоите так высоко…
Кант. И где ото всюду смешное – как на ладони.
Кайзерлинг. Пусть их смеются, было бы вам хорошо.
Кант. Что подумают люди о том, как я жил, – так, в конце концов, отнесутся к делам моей жизни… Теперь извините, я должен идти.
Кайзерлинг. Понимаю, – работа.
Кант. Верно, графиня.
Кайзерлинг. Мы еще с вами увидимся? Так ведь?
Кант откланивается и, тяжело опираясь на трость, удаляется. Кайзерлинг провожает его глазами. Снова – Принцессиненштрассе. Перед домом Канта на прежнем месте – Янус и Дионис.
Дионис. Слушай, Янус, ты сжег то, что я приказал? /Янус мнется./ Ну? Гляди мне в глаза!
Янус. Дался тебе этот портрет! Подумаешь невидаль, – тряпка какая-то… Кто только Канта не малевал!
Дионис. Вот где нарушена Связь Обстоятельств! Вот где прячется Фальшь! Таким, как на этом портрете, видеть его не должен никто!
Янус. Послушай… Не «полощи» мне мозги!
Дионис/исступленно/. Заклинаю тебя, уничтожь этот «образ»! Немедленно! Слышишь, ты, поклянись, что…
Янус/торопливо/. Клянусь. /Показывает./ Он идет!
Дионис/мгновенно преобразившись, с едким пафосом произносит, глядя в ту сторону, куда показывает Янус/. Долой призраки ночи! Мы говорим об Иммануиле Канте! Народ наш не просто расшевелить. Но Кант увлек его за собой, и философия стала национальным делом Германии! Под натиском «свежих идей» зашатались и пали столбы, подпиравшие своды наук! О, если бы кенигсбергские обыватели видели груды камней, в которые он обратил храм Ума! /Спокойнее/. Но добрые люди видят в нем только профессора, ректора университета, и, встречая на улице… /Бьют часы на соборной башне. Дионис достает и открывает карманные часы./ сверяют по нему свои часики. /Закрывает, прячет часы в карман./
Опираясь на трость, появляется Кант. С ним – друзья: могучий и добродушный поэт Гиппель, высокий худощавый профессор камеральных наук Краус.
Краус/Канту/. Я слышал, что в Галле они предложили вам чин надворного советника и кафедру… Но вы отказались!
