Марина Васильевна не любила зеркал: они пыль собирают и демонстрируют «гнусную» правду. Мысленно она себя еще представляла такой, какой возвратилась с войны, а в зеркале видела елочку складок, идущих от крупного чуть ноздреватого носа к кончикам тонкого бледного рта, чересчур выдающийся подбородок, злую щеточку резких морщин над губой. Вглядываясь в это почти мужское лицо, с тоскою догадывалась, что у старости – своя цель: приводить внешний облик в соответствие с «внутренней физиономией». «Суровое время» для Марины Васильевны было не столько понятием, сколько болезненным ощущением, вроде ожога души. Она с горечью убеждалась, что большинство человечества, размениваясь на пустяки, отворачивается от Главного Страшного.
К москвичам она относилась особо. Она их не то что б любила, но мысли о них вызывали отчаяние в ожидании Лютой Беды. Чувствуя себя связанной с ними судьбою, она уважала немногословие в транспорте, которому людей научили подземные гулы и храмы метро. Марина Васильевна шла рядом с ними, истерзанная, одинокая, как провидец – мессия, вопрошая себя: «Неужели возможно, чтобы кто-то один знал все то, что другим – не под силу?» Дома, хрустя суставами пальцев, Марина Васильевна долго ходила по кухне, потом зажигала яркую лампочку в комнате, даже, если было светло. И, развернув на полу испещренную знаками карту, вставала над ней, охватывая глазами всю разом с высоты своего «внеземного пространства».
В большом застекленном шкафу была картотека, лежали подшивки, папочки с вырезами, толстые Книги Учета Событий. Под рукой было все, что ей требовалось. Но Главное она знала на память и в любую секунду могла доложить: дислокацию, типы, число пусковых установок, подлетное время ракет, помехоустойчивость и эффективность средств наведения, расположение баз, запас хода воздушных, подводных, надводных ракетоносителей, виды боеголовок – весь комплекс уничтожающих факторов от радиации до сейсмических волн, на местности с разным рельефом, при разных погодных условиях. В обороне гражданской признавала лишь то, что учитывало внезапный удар, отметая все прочее. Интересовалась защитой от нападения с воздуха. Помнила, что в среднем в войну уходило на сбитый стервятник семь сотен зенитных снарядов (стоимость каждого – пара сапог). Знала, что нынче для этой же цели достаточно будет одной-двух зенитных ракет (стоимость легкового автомобиля). Но, чтобы их запустить, привести в «точку встречи», нужна уйма денег, людей и капризнейшей техники. Если нагрянут армады крылатых или бескрылых ракет в одно время с разных сторон и на разных высотах…, – как ни строй оборону, хоть ставь этажами, – собьешь на пролете пять-шесть, ну от силы пятнадцать-шестнадцать «стервятников» – сотни прорвутся… Почти все пунктирные трассы на карте сходились в кружечке Москвы.
