Вот она подходит к столу, ей бы задыхаться от любви к своему автору, а она подходит, будто ее принуждают, может быть так и есть. Зачем я ее вытащил наружу, почему я решил, что сумею помочь ей? Потому что я ее жалею, потому что я не жалею себя, потому что мне стыдно перед ней, фифой. Впрочем, эти рассуждения бессмысленны, мы не вольны были выбирать друг друга, все вышло без какого-либо нашего решения, согласия или не согласия. Она – подходя ко мне – еле скрывает страх, она боится меня, потому что боится себя. О, как же мне жалко фифу. Может быть мне еще больше ее не хватало, чего же больше во мне по отношению к ней, жалости или одиночества. Я не такой, я другой, но этой бабочки мне не хватает, ее вида, ее маленького сердца – причины всех ее бед. Я не знаю как мне начать разговор, она уже здесь, она уже пришла.
Наконец-то я увидел ее, у нее карие глаза. Она вошла, когда начались «Новости» по телевизору, что же сегодня там на экране? В день военно-морского флота нам показывают сюжеты, посвященные этому Дню. Ленинград, Североморск, Севастополь, Калининград, везде моряки, везде корабли, а в Орле сегодня на празднике, посвященном Дню военно-морского флота, играл военный оркестр, майор-дирижер, красивый мужчина. Есть что-то в фигурах военной музыки, есть немного инертного покоя, но больше, конечно, веселого любования обрядностью и тщеславием, без которых нет ВМФ, нет армии.
Как мы с ней познакомились? Я бежал по набережной Орлика, навстречу девушка, она останавливает меня повелительным жестом и протягивает мне раскрытую ладонь. Что, мол это? На ладони лежит шарик, кажется, гипсовый, но не совсем шарик, две сферы соединены небрежно, неточно, видно форма была плохой. Это не бильярдный шарик, спрашивает она? Нет, это не бильярдный шарик, это скорее чей-то глаз, вырванный безжалостной рукой. Это карий глаз, вырванный безжалостной рукой, тогда почему же, взглянем в лицо девушки, у нее оба глаза на месте? Нет, хотя это и карий глаз, но это не ее карий глаз, это чужой карий глаз, но чей же это карий глаз, может быть мой карий глаз? Но у меня не карие глаза, тогда чей же это карий глаз, может быть это карий глаз читателя, тогда кто же этот читатель, у которого ирония в глазах, которые карие?
Ах, читатель, ты продолжаешь ждать действия, ты продолжаешь читать это месиво в надежде встретить положительного героя, в надежде на необыкновенное действие, в попытке увлечься за сюжетом. Ничего ты здесь не найдешь, кроме страстного движения мысли, в попытке нащупать идею жизни, идею, которая могла бы подхватить предыдущую идею и наполненная новой потребностью, воплотиться в новую жизнь, а уже потом увлечь за собой людей. Почему же я никак не могу исполнить последний шаг, шаг который отделяет меня от послушания к нетерпимости, к действенности и абсолютной самостоятельности. Чего же не хватает? Если бы знать. Но я не знаю. Все, что я пишу и напишу еще, все это с одной целью, разорвать узы собственнического сознания, сознания мещан и обывателей, сознания аристократов и плебеев, сознания торгашей и слуг, сознания купцов и художников, сознания изгоев и сознания бездельников. Может ли мне помочь эта девочка, эта фифа с карими глазами, несмотря на ее короткий век, она может знать выход, потому только, что она не обременена сознанием совсем, напрочь она лишена всяких начал сознания.
