Я же не птица небесная, а человек, который, заходя в храм, стучит по полу каблуками, а когда я поворачиваюсь или опускаюсь в молитве на колени, я рассекаю воздух храма и раздвигаю пространство храма, а от губ моих остаются следы на иконе, к которой я приложился, а после миллионного моего прикосновения к кресту, он слегка стирается.
Я говорю себе, что ты ёрзаешь по жизни, как кусок мыла на каменном полу. Скажи себе в сердце своем: я хочу то, что хочет Христос. Я хочу хотеть то, что хочет Христос. Не надо бояться собственной тени. Хочешь заработать денег, зарабатывай, в надежде и упование на Христа. Если что будет не так, молись, уповая на Святую благодать, делай, уповая на Христа, что Христос остановит, или подаст знак вынужденной остановки, если что-то пойдет вопреки Божественной воли.
И надо помнить, что светский мир, в котором мы живем от рождения, – это как рассказ о еде, о прекрасной и вкусной еде, замечательный, увлекательный и подробный, но всего лишь рассказ, описание еды.
А духовный мир – это есть сама еда, которая не нуждается в описании и рассказе о ней, потому еду надо прежде всего вкушать ртом, животом, насыщаясь для жизни, и конечно, глазами и носом, даже ушами, то есть эстетически. Впрочем, последнее обстоятельство важное, но не основное, не первое назначение еды, ибо еда всегда и прежде всего для насыщения. Так и духовный мир.
Мы свободны в своих решениях, как и Бог, потому что мы изначально – есть Его продолжение. И пока мы с Богом, для нас Его воля ясна и очевидна. Находимся ли мы в Эдемском саду физически, или пребываем в том саду духовно. Затуманенные страстями, плотскими забавами и пресыщенностью материальной, оставшись в метафизической и страшной пустоте и одиночестве, – мы отпадаем от Бога, перестаем распознавать Его волю. Но по причине заложенного в нас отвращения к пустоте и одиночеству мы пытаемся вернуться к Богу, мы кричим немым и отвратительным от страха и боли криком. Ибо мы хотим докричаться до Бога, чтобы видеть, слышать, ощущать, знать и постигать Его волю. Потому что создание хочет питаться видом и знанием воли Создателя. Мы не хотим безбожного одиночества. Потому мы молимся и молим о сопряжении своей человеческой воли с волей Бога. Ибо мы хотим вернуть себе изначальное самоощущение образа и подобия Божия, дабы обрести в себе христианскую личность человека.
«Не всякий, говорящий Мне: „Господи! Господи!“ войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного». – Мф. 7.21.
