Но Бог в России.
В Германии любят быструю езду и чистоту. А во время уборки и в погоне за смертью на автобане – не до Бога.
Хотя внешне русские и немцы многим и часто схожи.
Типажи есть одни и те же. Любят одинаково вкусно и обильно поесть. Любят поговорить и даже потрепаться в дружеской компании. Пекут похожий по вкусу хлеб. Одинаково любят картошку в любых видах. Почему? Объяснить невозможно.
Все же у русского и немца больше разного. Например, в отношении к процессу и результату. У русских идеологически предпочтительнее процесс! У немцев – результат превыше всего!
Перед домом газон. По границе с тротуаром по периметру газона вырыта канавка, чтобы грязная вода во время дождя не текла на асфальт, чтобы было чисто.
Для русского такая канавка скучна уже на уровне принятия решения, то есть на уровне мысли. Для немца естественна. Потому как немец мыслит комплексно, от результата. И потому немец сразу думает о грязи на тротуаре и дороге, и что с ней делать после дождя. Русский мыслит отрывочно, от процесса, ему неприятно копать канавку сейчас, в данный момент. А последующая грязь – это будет потом. Сейчас грязи нет.
Постоянство и педантичность для немца – это общественный инстинкт. Что-то вроде инстинкта самосохранения. Собаку немец или немка выводят всегда в одно время. Может быть это и скучно, но это позволяет не отвлекаться по мелочам и ежедневным обязательным делам, переведя мелочи на уровень инстинкта, то есть автоматического поведения, не требующего расходования творческой энергии. Что позволяет сохранять созидательную энергию в нелегкой жизни.
Напротив в доме, в одном из окон стоит манекен. Женский манекен, в коричневом платье, платке и тонкой тайной улыбкой на устах. Красивая длинная шея. Лицо с тонкими чертами. Правая рука поднята в непонятном приветствии.
За окном с самого утра девушка, хозяйка манекена, переодевается. Она надевает просторные платья и широкие брюки, свободные кофты и свитера, повязывает платки и меряет нижние сорочки. Подходит иногда к окну, молитвенно вглядывается в небо, складывает руки в лукошко под самый подбородок, затем закрыв глаза некоторое время стоит не шелохнувшись. Ее губы что шепчут, если прислушаться. – «Очень скучаю. Очень хочу видеть. Очень хочу говорить. Постоянно думаю. Не достает…»
Потом она отступает в глубь комнаты, надевает новую тряпочку, крутится перед невидимым мне зеркалом. Устав, ложится на пол с книгой, и, задрав ноги вверх вместо книги, засыпает, положив голову на скрещенные руки.
