– Вроде есть… – пролепетал опозоренный буровик, с усилием отлепляя губы одну от другой.
– Ага… Тогда бери свои поганые ноги и иди, иди от меня по прямой и как можно дальше. И больше никогда на глаза не встречайся, а то я тэбэ знаэшь что сдэлаю?! – от волнения у него прорезался неистребимый армянский акцент, и он брезгливо кивнул на низ васькиного живота, – я этот твой ванучий хрэновый корешок оторву… э… вмэсте с этими… помидорами… Пойнял, нэт?
Но Васька понял. Он, одной рукой придерживая спадающие штаны, быстро зашкандыбал в сторону базы.
– Я с охоты шёл… – объяснил Сароян Кате, уже оправившейся и стоящей у него за плечом. – Слышу – ты… крычишь, будто в капкан попала. Я на голос и кинулся… Вовремя, э?
– Ой, вовремя, Са-а-шень-ка! – она извечным женским движением отвела за уши растрепавшиеся волосы, шагнула к Сарояну, обняла его за шею, поцеловала его где-то между ухом и шеей – и тихо заплакала…
В геологических партиях, где наутро становятся известными даже твои собственные сны, тайн не бывает. И рыцарское заступничество Сарояна было молчаливо принято к сведению каждым буровиком, каждым шурфовщиком, каждым поисковым рабочим…
А он сам продолжал работать, как ни в чём не бывало.
Только тихое лесное озерцо, в которое впадал чистый говорливый ручеек, из которого Катя носила воду на кухню, жёлтые кувшинки на нём да я стали свидетелями выразительной сцены, которая произошла несколько дней спустя.
Катя появилась на бережке, словно специально ждала, когда Сароян придёт с ночной смены и отправится на озерцо мыться. Опустив глаза с короткими белёсыми ресничками, она тихо попросила:
– Дай-кось, я тебе простирну чего из одёжи…
– Вот… – смущённо сказал голый по пояс Сароян. – Рубашка есть…
Катя схватила рубашку и спрятала в ней сразу запылавшее лицо.
И так, с рубашкой в руках, она шагнула в воду и всем своим… нет, не телом, а всем своим женским существом, с тихим стоном прильнула к его широченной груди, поросшей курчавым волосом, в котором уже были заметны сединки…
…А в конце июня, в самый разгар томительных белых ночей Катя с Сарояном начали рубить дом.
Место они выбрали неподалеку от нашего лагеря, на сухом взгорке, полого сбегающем к берегу озера. На нем росло несколько березок, при виде которых у Кати сладко ныло сердце: так они напоминали ей родные края…
Возведением семейного гнезда руководила Катя. Прорабом она оказалась сообразительным и энергичным. Сароян, проведя годы заключения в лесном краю и довольно помотавшись по геологоразведкам, – умел делать в сущности все. Вот уж где пригодилась его неизбывная богатырская силушка!
