Валера оперативно нашел щит сигнализации и отправил ее на каникулы. Не без лишений пробившись через гремуче звякающие штабеля ящиков с пустыми бутылками и завалы черных пузатых мусорных мешков, парочка выбралась в более просторное помещение, что-то типа кухни. Если кто сомневается, что это была кухня, пусть объяснит, где еще одновременно встретишь столько чистой и грязной посуды. Подозрение подтверждали пышущие жаром газовые плиты, на которых в сковородах и кастрюлях шкварчало и булькало. Выстроившиеся на потолке в цепочку неоновые лампы напоминали клювы пеликанов.
Подстать помещению оказался его обитатель. Посреди зала на деревянной колоде еле втиснувшийся в халат пятьдесят восьмого размера повар по-казацки рубил свиную тушу. Вскрытая грудина, прежде лишившись потрохов, только чавкала в такт ударам расползающимися ребрами. Ошметки и кровавые брызги складывались в узор на черном отсвечивающем бликами мясницком фартуке. Топор взмывал к потолку, чуть не задевал лампочку и, дробя костную ткань, смачно вгрызался в плоть.
– Че надо? – прервался повар, обнаружив гостей. Его усы воинственно зашевелились, и абориген перехватил топор поудобнее, будто ему встретились две беспомощные старушенции.
– Зинка, лангет клиенту два раза! – в произвольной художественной форме сбивая с панталыку и гипнотизируя повара, потребовал Валера.
Повар недальновидно растерялся.
– Показываю! – придержал за локоть Валерия Максим, скользнул к толстяку и, полуприсев, воткнул кулак в колыхающийся фартук с таким энтузиазмом, что халат жертвы затрещал в плечах.
Money, honey.
Money, honey.
Money, honey,
If you want to get along with me.
Well, I said tell me baby, what's wrong with you?
Повар квакнул и застыл с топором в руке, как сдувшийся игрок с теннисной ракеткой. Сапожной щеткой торчавшие усы изогнулись, словно ветви ивы. Максим выпрямился, без борьбы отнял у повара топор. И только тогда местный житель, будто лишившись опоры, рухнул на грязный пол носом в натекшую розовую лужу.
– Показываю! – выхватил из руки Максима топор Валерий и метнул с ловкостью заправского индейца. Мясницкий топор настиг вторую, раскачивающуюся на крюке свиную тушу. Впился, и будто так и было. А Валера даже мурлыкнул от удовольствия, однако, парад-але еще не закончился.
Развивая успех и не брезгуя, художник сгреб вычлененную свиную печень и шмякнул в хрустальную конфетницу:
– Свинина – чистый яд для мусульманина, даже если он не очень правоверный, – победителем улыбнулся Валера.
