Те, кто пришли за Максимом со стороны «Владимирской», и те, кто возникли со стороны «Достоевской», швырнули с ускорением натренированные тела вперед. И это была их главная ошибка.
Преследователи с двух сторон облепили удерживаемое заклятием мертвое пространство и стали бессмысленно шарить в воздухе, пытаясь нащупать невидимку Максима. А пафлюжная тетка, которая была их во сто крат опасней, оттерто-растеряно засуетилась за спинами, блестя из рукава отравленной вязальной спицей. От мадам перло чесноком так, что глаза слезились. И Храпунов вспомнил заповедь продвинутых подземельщиков: молясь Гребахе, нужно жевать чеснок, ибо – чем больше сжуешь, тем меньше на его долю останется. Ибо не терпит чеснок Гребаха Чучин, хотя он и не вампир.
Пользуясь кармической беззащитностью ряженых и по инерции бормоча: «Свят, свят...», Храпунов поддал жару – вырвал у крайнего нищего костыль и двинул по ногам музыкантов; выхватил у музыканта контрабас и, обломал о коленки убогих. Кто сказал, что борьбой за права и свободы занимаются только рабы?
Глубоко под прической мелькнуло: это же та самая мымра, которую он наблюдал из окна перед визитом спецназа – получается, тоже по его душу она здесь объявилась?
Случилось чудо, инвалид выскочил из кресла и лихо запрыгал, будто от боли, на вернувших чувствительность ногах. И когда сумбур достиг апогея, Максим меж штанин группы захвата юльнул за черту, оттолкнул наперерез хвать-команде бесхозное инвалидное кресло и гигантскими прыжками помчался к эскалатору, обгоняя собственные ноги на полкорпуса. Иначе не мог – разлитое снаружи пиво угрожающе подбиралось к меловой линии, да и уровень посвящения Храпунова не разрешал использовать заклятие «Мелового круга» дольше тридцати секунд.
На прощанье мелькнувшее из-за баррикады книжных обложек Димино лицо было уже не цвета расплавленного олова, а грязно-синее, как истертая джинса на локтях куртки забубенного хипаря. Только глаза оставались оловяно-тусклыми монетками. Ведьма загарпунила спицей шляпу и сунула в авоську. Наивная, она собиралась истыкать булавками восковую фигурку с клочком из шляпы, не ведая, что шляпа – не Храпунова, а трофей.
Прозевавшие виражи конкурентки преследователи же ринулись за Максимом шумною толпой. И это была их вторая ошибка – при виде орды побирушек народ хватался за карманы и застывал поперек пути, клиня все намерения.
Площадку перед эскалатором опальный исаявец преодолел в один затяжной вздох и покатился, еле успевая подставлять ступеням ноги, вниз. Задевая испуганно жмущихся к поручню старух и мамаш, прижимающих к животам потомство. Горохом трещащий за спиной топот и лязг костылей советовал не тормозить. А проносящиеся мимо плафоны семафорили, что если хочешь жить – иди на рекорд.
