* * *
Крылов отсутствовал по уважительной причине – на больничном; посему в просторном спортзале выжимало капли из потовых желез двенадцать парней, хотя по идее тренировки полагалось проводить именно с тринадцатью молодцами, так сказать, для пущей экстремальности. В широкоформатные окна ломилась золотая осень, а в спортзале воняло ядреным мужским потом, будто в заурядном спортзале. Двенадцать исаявцев, все – грудь колесом, как на подбор, с самым решительным видом в три ряда стояли перед тренером, аки кегли.
– Вы – нежить нестроевая! Но я научу вас Родину любить! – тонко пищал тренер – сухонький, жилистый, седой, как лунь, то ли якут, то ли эвенк. – Однако, изучаем блок «Тюлень, уворачивающийся от метеорита». Вопросы есть? Вопросов нет, аминь! – от пронзительного голоса тренера вяли уши и шарахались чахло-осенние солнечные зайчики. Если бы у тренера нашелся близнец, и стал ему на плечи, то и тогда они вряд ли дотянулись бы до баскетбольного кольца, выросшего из щита аккурат над его головой.
Двенадцать исаявцев в одинаковых блекло-зеленых, с портретами Циолковского на груди и пятнами пота под мышками, спортивных костюмах продолжали пожирать тренера глазами. Стойка: ноги на ширине плеч, руки сложены в замок за спиной. Губы сжаты, ноздри раздуты. Золотая осень за окнами – по боку.
– Идолы тризданутые, слушать сюда! Блок «Тюлень, уворачивающийся от метеорита» применяется, если к врагу попал металлический предмет из вашей амуниции, – неожиданно тренер сделал два неуловимо быстрых балетных шажка и отвесил пощечину крайнему в ближайшей четверке, – Шляев, о бабах будешь думать после тренировки! – и столь же неуловимо шустро вернулся на место.
Шляев – детина с вечно красной, будто только из парной, физиономией – невинно моргнул, как утерся, и еще пуще принялся пожирать тренера глазами.
– Однако, данный прием, скарабеи мои лупоглазые[17], – снова оседлал пилорамную ноту учитель. – Можно применять только тогда, когда магический противник стал в позу «Парад ногтей», то есть, выставил умыкнутый у вас, олухи царя небесного, предмет перед собой на расстояние вытянутой руки!
Пронзительное эхо отразилось от стен и вернулось обратно. Эху было тесно в провонявшем мужским потом спортзале. Эдик Перов слушал тренера и не слушал. «Все это иллюзия, ничего этого в реальности нет, все это происходит только в моей голове. Есть только настоящий миг, нет вчера и завтра. Как там – на Тибете? Если есть место, которого ты боишься, то предварительно объясни Будде, что готов раздарить себя без остатка всем живым существам, приди туда глубокой ночью и призывай демонов. Типа, берите меня бесплатно, жрите и мочальте, сколько хотите. Типа, такой разовый опыт трех лет медитаций стоит. Надо помириться с местом, надо помириться с местом, надо помириться с местом…» Насчет того, как Эдик выпутается из истории с чужой рясой, его Дар молчал в тряпочку.
