в качестве простого наружного караула при учреждениях грузинской демократии, то сам-то генерал фон-Кресс мало был приспособлен для такой роли. Но было бы совершенно неуместно преувеличивать наивность демократических телят. Роль германских войск в окраинных государствах России в течение 1918 г. определилась вполне. В Финляндии они выступали палачами рабочей революции. В Прибалтике точно так же. Они прошли всю Украину, громя Советы, истребляя коммунистов, разоружая рабочих и крестьян. У Жордания не было никакого основания ожидать, что они войдут в Грузию с другими целями. Но как раз поэтому-то меньшевистское правительство и пригласило войска победоносного Гогенцоллерна. Перед турецкими войсками они имели все преимущества дисциплины. «Еще большой вопрос, какая опасность для нас хуже, – заявил 28 апреля 1918 г. официальный докладчик Закавказского сейма, меньшевик Ониашвили, – большевистская или турецкая». Что большевистская опасность несравненно хуже немецкой, на этот счет у них сомнения не было. Они не скрывали этого в речах и показали на деле.
В качестве министров всероссийского правительства грузинские меньшевики обвинили нас в союзе с германским штабом и через царских следователей предали нас обвинению в государственной измене. Брест-Литовский мир, открывавший германскому империализму «ворота революции», они объявили предательством России. Именно под этим лозунгом они призывали к низвержению большевиков. А когда почва революции слишком нагрелась у них под ногами, они откололи Закавказье от России, затем Грузию – от Закавказья и действительно настежь открыли ворота «демократии» перед войсками кайзера – с самым низким поклоном и с самыми льстивыми речами. После разгрома Германии, они, как увидим, повторили те же слова и жесты по адресу победоносной Антанты. В этом отношении, как и в остальных, политика меньшевиков является только отражением политики русской буржуазии: в лице кадет (Милюков!) она вступила на Украине в соглашение с германскими оккупационными властями, а после разгрома Германии отправила в лоно Антанты тех же кадет, в качестве блудных сынов, которые при всех зигзагах своего пути не упускали из виду главного, как для них, так и для Антанты: борьбы с большевиками. Поэтому-то Антанта столь легко снова открыла им свое сердце и, что еще важнее, свою кассу. Поэтому же министр войны Гендерсон, братавшийся в Петербурге с министром войны Церетели, снова встретил его как собрата, после того, как Церетели прошел через объятия гогенцоллернского генерала фон-Кресса. Зигзаги, противоречия, измены, – но всегда против революции пролетариата!
