Во всяком случае, я должен совершенно определенно заявить, что ни условия перемирия, ни возможные условия мирного договора не заключают в себе и не могут заключать каких-либо ограничений для заявлений, выражения мнений и для пропаганды граждан Российской Республики или ее правящих, либо руководящих кругов.
Кюльман указывает, что принцип невмешательства во внутренние дела может иметь место лишь при полной взаимности с обоих сторон.
Троцкий. Так как партия, к которой я принадлежу, и другая партия, которая представлена в нашем правительстве,[20] имеют глубоко интернациональный характер, то мы считали бы только шагом вперед, если бы и германское правительство, в тех пределах, в каких это делаем мы, сочло возможным или необходимым открыто и чистосердечно высказывать свои суждения о внутреннем положении дел в России во всех тех формах, в каких оно это найдет нужным и целесообразным.
Л. Троцкий. ЗАЯВЛЕНИЕ НА ЗАСЕДАНИИ ПОЛИТИЧЕСКОЙ КОМИССИИ 14 ЯНВАРЯ 1918 Г[21]
Троцкий. Считаю необходимым сделать одно заявление, прежде чем перейти к обсуждению некоторых предварительных замечаний, в связи с занимающим нас сегодня вопросом. В полученных нами вчера немецких газетах от 12 января помещен официальный отчет о пленарном заседании 10 января.
От имени российской делегации самым решительным образом протестую против тенденциозной обработки текста заявления российской делегации в этом отчете. Достаточно сказать, что из фразы: «Наше правительство во главе своей программы поставило мир, но оно в то же время обязалось перед народом подписать только справедливый демократический мир», в отчете немецких газет приведена только первая половина фразы, – чтобы бросить надлежащий свет на весь отчет, служащий не столько для информирования германского общественного мнения, сколько для введения его в заблуждение.
Придавая огромное значение точному ознакомлению общественных кругов всех стран с действительным ходом мирных переговоров, я вынужден был вчера по прямому проводу предложить нашему правительству воспользоваться всеми доступными ему средствами и пригласить европейское общественное мнение считаться только со стенографическими отчетами, которые наша официальная печать публикует без каких-либо изменений и сокращений.
Кюльман заявляет, что, поскольку «тот или иной делегат делает попытку использовать… переговоры в целях политической агитации», германское правительство оставляет за собой право публиковать лишь то, что оно найдет нужным.
