"Именно в промежуток между 9 января и октябрьской стачкой 1905 года – говорится в этом «Предисловии» – сложились у автора те взгляды на характер революционного развития России, которые получили название теории «перманентной революции». Мудреное название это выражало ту мысль, что русская революция, перед которой непосредственно стоят буржуазные цели, не сможет, однако, на них остановиться. Революция не сможет разрешить свои ближайшие, буржуазные задачи иначе, как поставив у власти пролетариат...
Хотя и с перерывом в 12 лет, эта оценка подтвердилась целиком. Русская революция не могла завершиться буржуазно-демократическим режимом. Она должна была передать власть рабочему классу. Если этот последний оказался в 1905 г. еще слишком слаб для завоевания власти, то крепнуть и дозревать ему пришлось не в буржуазно-демократической республике, а в подполье 3-июньского царизма". (Л. Троцкий, «1905», Предисловие, стр. 4-5).
Приведу еще одну из самых резких полемических оценок, какие я давал лозунгу «демократической диктатуры». В 1909 году я писал в польском органе Розы Люксембург:
«Если меньшевики, исходя из абстракции: „наша революция буржуазная“, приходят к идее приспособления всей тактики пролетариата к поведению либеральной буржуазии вплоть до завоевания ею государственной власти, то большевики, исходя из такой же голой абстракции: „демократическая, а не социалистическая диктатура“, приходят к идее буржуазно-демократического самоограничения пролетариата, в руках которого находится государственная власть. Правда, разница между ними в этом вопросе весьма значительна: в то время, как анти-революционные стороны меньшевизма сказываются во всей силе уже теперь, анти-революционные черты большевизма грозят огромной опасностью только в случае революционной победы».
К этому месту статьи, перепечатанной в русском издании моей книги «1905», я сделал в январе 1922 года следующее примечание:
«Этого, как известно, не случилось, так как под руководством Ленина большевизм совершил (не без внутренней борьбы) свое идейное перевооружение в этом важнейшем вопросе весною 1917 г., то есть до завоевания власти».
Обе эти цитаты подверглись, начиная с 1924 года, ураганному огню критики. Теперь, с запозданием на 4 года, присоединился к этой критике и Радек. Однако, если добросовестно вдуматься в приведенные выше строки, то нельзя не признать, что они заключали в себе важное предвидение и не менее важное предупреждение. Ведь остается все же фактом, что на почве голого противопоставления демократической диктатуры – социалистической диктатуре, стояла в момент февральской революции вся так называемая «старая гвардия» большевиков. Из алгебраической формулы Ленина его ближайшие ученики сделали чисто метафизическую конструкцию и направили ее против действительного развития революции. На важнейшем историческом повороте руководящая головка большевиков в России заняла реакционную позицию и, если бы не прибыл своевременно Ленин, она могла бы зарезать Октябрьскую революцию, под знаменем борьбы с троцкизмом, как впоследствии зарезала китайскую революцию. Радек очень благочестиво изображает ошибочную позицию всего руководящего слоя партии, как некоторую «случайность». Но вряд ли это годится в качестве марксистского объяснения вульгарно-демократической позиции Каменева, Зиновьева, Сталина, Молотова, Рыкова, Калинина, Ногина, Милютина, Крестинского, Фрунзе, Ярославского, Орджоникидзе, Преображенского, Смилги и десятков других старых большевиков. Не вернее ли будет признать, что в алгебраичности старой большевистской формулы были свои опасности: политическое развитие, как всегда, недоговоренность революционной формулы заполнило содержанием, враждебным пролетарской революции. Разумеется, если бы Ленин жил в России и наблюдал за развитием партии изо дня в день, особенно в течение войны, он своевременно внес бы необходимые поправки и разъяснения. К счастью для революции, он прибыл, хоть и с запозданием, но достаточно все же рано, чтобы произвести необходимое идейное перевооружение. Классовый инстинкт пролетариата и революционный натиск партийных низов, обеспеченный всей предшествующей работой большевизма, позволили Ленину, в борьбе с руководящей верхушкой и против нее, перевести партийную политику на новые рельсы в достаточно короткий срок.
