Хотя я и была ребёнком, отчётливо понимала, что если моей мамочке будет угрожать опасность, то я действительно запросто могу убить отчима. Моя ненависть к отчиму не была детской. Я знала, что, кроме меня, за маму некому заступиться, ведь милиция приедет слишком поздно. Я смотрела на свою запуганную, больную и высохшую маму, выглядящую много старше своих лет, и думала, что никогда такою не буду и ни за что не повторю её судьбу. Как можно пустить в свой дом мужчину и всю жизнь терпеть от него унижения и побои, говоря какую-то нелепую фразу:
– Видно, судьба у меня такая. Это мой крест.
Тогда я была слишком маленькой, чтобы убедить маму, что каждый человек сам строит свою судьбу и что лучше не надо никакого мужика в доме, чем жить с таким вот уродом и успокаивать себя только тем, что ты при муже. Я не понимала, про какой крест она говорит, и не могла ей сказать, что этот крест она сама же себе и придумала.
При воспоминаниях о маме на глаза набежали слёзы. Ведь во время моего детства почти не было центров для женщин, переживших домашнее насилие. По крайне мере, эта проблема не афишировалась и в прессе не поднималась. Да если даже и были такие центры, мама бы все равно туда никогда не пошла. За годы жизни с отчимом она стала бояться даже собственной тени и привыкла переживать беду и боль в одиночестве.
Этим браком она испортила себе жизнь, а мне детство. Она была очень слабой женщиной не только здоровьем, но и духом. Хотя, скорее, их у нее вообще не было. Просто слабая, беззащитная, замученная и несчастная женщина... Но ведь она была моей мамой, и я безумно её любила. Я любила мамочку и старалась сдерживать свой протест по поводу её жизни. Она наивно надеялась, что когда-нибудь отчим бросит пить и станет порядочным человеком. А я уже точно знала – горбатого только могила исправит.
По ночам я мечтала о том, что его заберут в психушку с белой горячкой или однажды он купит бутылку паленой водки, насмерть отравится и, наконец, оставит нас с мамой в покое. Мне очень хотелось защитить и сберечь свою маму, но не успела...
Однажды, придя из школы, я увидела её лежащей на кухонном полу... Она была мёртвая. Множество ножевых ранений. В приступе белой горячки отчим убил мою мать и спокойно ушёл продолжать пить к своим алкашам. Помню, как я сидела рядом с мамой, плакала, вытирала ей кровь, целовала, гладила волосы и просила её... вернуться обратно. Когда её увозили в морг, я тоже поехала и стала просить разрешить мне переночевать вместе с ней в морге, потому что не верила, что можно расстаться с мамой навсегда... Мне было страшно от мысли, что я никогда больше её не увижу, не поговорю с ней, не уткнусь ей в грудь, не поцелую и не расскажу про свои дворовые приключения. Конечно же, ночевать в морг меня не пустили, я всю ночь провела на ступеньках у входа. Мне просто хотелось быть к маме поближе... Сторож не прогнал меня, а даже принёс чашку чая и бутерброд с колбасой.
