– Говорите.
– Дайте предварительно слово выполнить просьбу мою, милорд.
– Предсмертную? даю.
Милорд просил секундантов отойти в сторону.
– Брат, – сказал с чувством маркиз, – я поступил дурно.
– И вы умрете!
– Знаю, и умру с радостью; но если б от вас, милорд, зависело усладить последние минуты мои, сделали ли бы вы это?
– Сделал бы, – отвечал милорд.
– Даете честное слово?
– Даю.
– Милорд! – продолжал маркиз с чувством, – когда дуло вашего пистолета направится на меня, не думайте о той отвратительной обезьяне, которую видели мы вчера; а думая о ней, не стреляйте!
– Но я и позабыл об этом животном, – отвечал милорд.
– Тем лучше, потому что сдержать честное слово вам будет легко.
– Но мне и в голову не приходила обезьяна; я и не думаю об обезьяне.
– Еще раз тем лучше, милорд, – сказал маркиз, – я покоен теперь и готов умереть. Стреляйте.
– Обезьяна! думать об обезьяне? зачем мне думать об обезьяне? – говорил англичанин; осматривая дуло пистолета.
– Я готов, – повторил маркиз.
– Извините, – сказал милорд и стал целиться… Он десять раз поднимал оружие и десять раз опускал его, произнося тысячи проклятий.
Наконец секунданты, не слыхавшие ни просьбы маркиза, ни честного слова, данного милордом, и не знавшие, чему приписать медленность англичанина, стали терять терпение и наговорили ему преколкие вещи. Но, не обращая никакого внимания на присутствовавших, милорд бил себя по лбу кулаком, кусал пальцы до крови и употреблял все усилия ума своего, чтоб направить его на какой-нибудь другой предмет – но все напрасно: едва начинал он целиться, как голая обезьяна появлялась снова пред его глазами, и нетерпение милорда превращалось в бешенство. Сделав последнее усилие и все-таки подумав об обезьяне, милорд бросил пистолет и бежал с места поединка.
Три раза в течение десяти лет отыскивал милорд маркиза, платил за него долги и, целясь, вспоминал обезьяну.»
– Что же сделалось с миледи? – спросил я Крозеля.
– С миледи? – повторил он.
– Ну да, женою милорда?
– Поверите ли, что мне и в голову не пришло спросить о ней!
– Может ли быть?
– Клянусь вам, – сказал Крозель, смеясь, – но если это вас интересует, я сию минуту… – И с последним словом француз схватил шляпу и, не слушая меня, пустился бегом с лестницы.
Чрез час времени Доминик вручил мне письмо; я взглянул на адрес – почерк незнакомый, читаю: «Миледи, благодаря бога, здравствует».
