– Довольно! Еще четверть часа – и я свободна. Поговорим о чем-нибудь другом, мсье Старославский.
– С удовольствием.
– Вы приедете на зиму в Петербург, не правда ли?
– Почему же не в Париж?
– А разве вы имеете намерение ехать за границу?
– Но, мне кажется, графиня, таково было желание ваше.
– Желание – да; но выполнение желания зависит не от меня.
– Я согласен, графиня.
– Мсье Старославский, вы неизлечимы! – Графиня, ваше слово!
– Опять слово, какая тоска!..
– Вы берете его назад?
– Не нужно! Еще пять минут, только пять – и оно уничтожено, – отвечала я Старославскому, взглянув на часы.
– Менее, графиня; у меня хронометр: и не пять, а полминуты.
– Тем лучше.
– О, конечно, не для вас, может быть, но для меня! – воскликнул он с такою улыбкой, которой я никогда не забуду.
– Вы хотите обмануть, испугать меня? Ничего еще нет и не будет, я уверена.
– Так слушайте же, графиня! – И Старославский, взяв меня за руку, перевел к другому концу балкона. Я трепетала невольно, идя за ним; но в этот самый миг, Sophie, явственно, как бы подле нас, раздался вдруг какой-то неопределенный гул, но гул ужасный!
– Это ветер, – проговорила я, – это просто ветер!
Старославский указал молча на деревья; листья не шевелились на них, но гул делался все явственнее; в это же время послышались металлические правильные удары; я успокоилась: удары долетали до нас из залы и на двенадцатом часу умолкли; но тут… нет, Sophie, описание мое не передаст тебе ни ужаса, ни страха, которые выносить могут только самые крепкие или слабые натуры… Не постигаю, как я не умерла в эту страшную минуту! Мне вдруг послышалось нечто вроде воя собак; «не может быть», – говорила я сама себе, но вой превратился в рев; потом страшный удар, громкий, пронзительный хохот и заунывный звон… но не стенных часов залы, а звон нескольких колоколов… Этого было достаточно, очень достаточно, чтоб лишить меня всех чувств. Помнится, что кто-то произносил мое имя; мне даже казалось, что к первому голосу присоединились еще голоса…
Антонина! бедная Антонина! не то же ли самое случилось с тобою? вследствие других причин, это правда; но результат был такой же: ты упала в обморок, а я!.. я раскрыла глаза уже не на балконе, а в гостиной, не в кругу своей семьи и одного Старославского, а при десяти посторонних свидетелях!
– Слово ваше, графиня? – были первые слова, долетевшие до моего слуха: их произнес Старославский.
– Но страшное явление не могло не быть сном? – проговорила я, все еще прислушиваясь.
