Когда он был еще ребенком, позволял
Ему я с дочерью моей играть;
Они играли – да играли – я не думал,
Что выдет что-нибудь из этого худое.
Бывало спросишь: что вы, дети? – Мы играем —
Во что? – В любовь! – и нежно целовались,
Как горлицы. – Фернандо, став постарше,
Уж понял, что нейдет так вольно обращаться,
И начал думать, как бы продолжать
Игру когда-нибудь, – из слов его я видел
Нередко, что желал бы он жениться
На дочери моей. – Как я взбесился,
Вы можете понять, отец Соррини!..
С тех пор я стал с ним груб, суров, хоть против воли;
Как вы ни говорите, взял его
Еще ребенком я под эту крышу;
Он жил со мною двадцать лет;
Был будто первенцом моим… недавно
Я вновь хотел с ним показаться нежным —
Как вдруг узнал я от жены моей,
Что хочет у меня просить Фернандо
Эмилию в замужство… ну ж, меня
Вы знаете, – хоть сед – но как взбешусь.
Ну!.. я и уговаривал его;
И представлял все важные причины, —
Он много мне грубил – и я решился
Прогнать его из дома наконец.
И не увидит христианская душа
Его ноги в дверях моих. – В том я уверен!..
