Таким образом, не будучи с самого начала слепым и фанатичным поборником папства, Цвингли только постепенно доходит до убеждения, что его патриотическая мечта – возродить Швейцарию с помощью религии – неосуществима без радикальных реформ в церкви, что для борьбы с усиливающимся нравственным растлением недостаточно одной только проповеди, а необходимо дать церкви такое устройство, при котором она могла бы успешнее всего воздействовать на общество в желательном смысле. В Гларусе его идеалом было возвращение к первоначальному швейцарскому устройству, теперь его идеалом становится первоначальная христианская община. В этом тесном соединении церковно-реформаторских и социально-патриотических задач и заключается оригинальный характер реформации Цвингли.
С такой вполне осознанной целью Цвингли перешел в Цюрих. Недаром со всех сторон с надеждой и страхом обращались на него взоры друзей и противников. Ему уже было 35 лет, а в сущности он ничем еще не выдвинулся вперед. Его университетские товарищи – Вадиан и Глареан – уже составили себе имя учеными трудами; даже младшие его сотрудники – Эколампадий и Миконий – дебютировали уже в литературе. Цвингли же, за исключением упомянутых стихотворений и некоторых утерянных проповедей, несмотря на свои усиленные занятия и основательную ученость, ничем еще не ознаменовал себя в литературе. Очевидно, ученость была для него не целью, а средством. Он развивал свой ум, обогащал его знаниями, чтобы выступить на арену борьбы во всеоружии. И эта сдержанность, это уменье сберегать свои силы для одной высокой цели внушали его друзьям такое безусловное доверие.
Но и в Цюрихе он лишь исподволь приступает к выполнению своей задачи. В этом мужественном пылком воспитаннике гуманистов все уравновешенно и гармонично, его развитие и общественная деятельность не представляют никаких скачков или неровностей. В нем нет и тени консерватизма Лютера. Напротив, его светлый логический ум, направленный главным образом на практические потребности, расположен решительно и беспощадно устранять все препятствия, представляемые предрассудками или привычкой. Поэтому его реформа неизбежно должна быть радикальнее Лютеровой. Он не допустит никаких компромиссов и, признав единственным авторитетом Св. Писание, с полной последовательностью отвергнет все, что прямо не вытекает из этого источника. Тем более заслуживает поэтому удивления та умеренность, с которой он приступает к осуществлению своей программы. Цвингли – враг полумер, он убежден, что запущенная болезнь требует радикального лечения. Но в то же время он – враг всего насильственного и преждевременного. Прежде, чем совершенно подкопать старое здание, он хочет заложить основание для нового. Поэтому он и в Цюрихе не нападает прямо на церковь – он лишь знакомит народ с чистым христианским учением и наставляет его, как следует жить по-евангельски. Когда истинное Божество проникнет в сердца людей, ложные кумиры падут сами собой и всякие сделки со старым суеверием станут нравственно невозможными.
