Но и эта надежда, как надежда на Шиннера и Пуччи, не оправдалась. Епископ Гуго фон Ланденберг был человек мягкий, щедрый к бедным, но слабохарактерный и равнодушный к интересам церкви. Чтобы увеличить свои доходы, он и сам раздавал за деньги отпущение грехов, и в монахе, присланном Римом, видел только опасного конкурента. Отсюда и поддержка, оказанная им Цвингли против “чужого волка”. Но дальше этого его сочувствие планам реформатора не шло. Фабер, побывав в Риме, так же скоро переменил фронт и из честолюбия сделался ярым защитником господствующего порядка. Цвингли пришлось убедиться, что с этой стороны ожидать ему нечего.
В 1519 году в Цюрих проникла чума. Цвингли находился в это время на водах в Пфефферсе, где искал на время отдыха от чрезмерно напряженной деятельности, узнав о появлении чумы, он немедленно поспешил домой, чтобы в качестве доброго пастыря делить с прихожанами все их испытания. С мужеством, возбуждавшим всеобщее удивление, он исполнял свои обязанности, навещал опасно больных, принося им утешения религии, пока, наконец, болезнь не сломила и его.
Цвингли был долго и опасно болен. Но крепкий организм не поддался недугу, опустошавшему Цюрих. К концу года он совершенно поправился и с удвоенной энергией принялся за свою прежнюю деятельность.
Впрочем, проповеди Цвингли вызывали восторг далеко не у всех слушателей. Были и такие, которые смотрели на проповедь Евангелия как на опасное нововведение. В других заговорили затронутые личные интересы. Монахи оскорблялись его насмешками над их невежеством. Духовенство стало опасаться, что отвергая божественное происхождение десятинного налога, он вырвет из его рук главный источник его доходов. Но еще большее неудовольствие вызывали нападения Цвингли на наемничество. Смелый проповедник наживал себе непримиримых врагов не только в Цюрихе, но и во всем Союзе. Миконий, получивший в это время место в Люцерне, шутливо замечает по этому поводу: “Прежде говорили, что голос твой так слаб, что тебя еле слышно в трех шагах. Но теперь я вижу, что это неправда – тебя слышно по всей Швейцарии”. Цвингли стали упрекать в том, что он вмешивается не в свое дело, что священник не должен касаться политики. Даже цюрихский совет, под влиянием усиливающегося ропота, стал относиться подозрительно к этому вмешательству духовного лица в светские дела и издал указ, по которому духовенство, и городское и сельское, должно впредь “толковать Евангелие согласно с духом Св. Писания, а о нововведениях и человеческих измышлениях умалчивать”.
