– Как? И ты здесь?
– Как видишь.
– Давно?
– Со вчерашнего дня.
Николай помог взвалить ящик на грузовик, и они отправились в помещение.
– Втроем-то мы ух как загуляем на Украине, – сказал Николай, усаживаясь рядом с другом на голом топчане.
– Как втроем? – переспросил несколько удивленный Сергей.
– А! ты еще не знаешь! – спохватился тот и завопил: – Володька! Володька!.. Егоров! Вот! – продолжал он, указывая на подходившего к ним курсанта. Сергей узнал в нем своего вчерашнего провожатого. – Это и есть третий.
– Мы уж знакомы, – перебил его тот. И три новых друга уселись вместе и начали оживленно болтать.
Случай свел новых товарищей в один взвод первой роты. Ростом они были разные. Николай стоял вторым от правого фланга, Сергей – посредине, а Владимир – на левом.
Напоследок все особенно много бегали и суетились. А вот и сигнал: «повестка» или «сбор». С подсумками и винтовками выбегают курсанты. Запыхавшийся завхоз торопит какую-то отставшую подводу.
Раздается команда:
– …Станови-и-ись…
– Командир батальона, – шепчет Сергею, убегая на свое место, Владимир.
Длинная, длинная серая лента, – шестьсот человек. Роты рассчитаны. Музыканты на местах.
– Батальон, смирно. Под знамя. Слуш-а-ай. На-караул. Раз… два!.. – Ровная щетина стальных штыков.
Потом вновь раскатывается протяжная команда:
– Батальон направо. Отделениями правые плечи вперед. Ша-агом марш.
Затем – коротко и резко:
– Прямо.
И батальон двинулся под раскаты боевого марша.
* * *
На вокзале быстро погрузились в вагоны.
Двадцать теплушек с курсантами, классный вагон со штабом, а дальше – платформы с кухнями и двуколками.
Отправление было назначено через час.
Николай пошел за кипятком на станцию, Владимир – в цейхгауз – получать на троих хлеб и сахар.
В вагоне было тепло от топившейся железной печки, шумно и весело. Через полуоткрытую дверь мелькнула голова пробегающего мимо дежурного по эшелону комроты. Вздрогнул состав от толчка прицепившегося паровоза. Прозвучал последний сигнал, и поезд тронулся. Несмотря на вечерний холод, курсанты разом распахнули двери и окна.
– Прощай, Москва!
– До свидания!
– Счастливо оставаться!
Запели:
«Прощайте, матери, отцы, прощайте, жены, дети,
мы победим, – народ за нас!
Да здравствуют Советы!»
Стало уже совсем темно. Тысячи огненных искр летали и кружились за окнами. Мерно постукивали колеса и мощно ревел, ускоряя свой ход, паровоз.
Мелькали грязные серые деревушки; с покрытых снегом полей бежали мутные ручьи, леса стояли черные и голые. Но чем дальше уходил эшелон к югу, тем зеленее и приветнее становились рощи и поля, а там, где впервые начали попадаться белые мазанки хуторков, было уже совсем по-весеннему сухо и тепло.
