Тому, что сделал Мирабо на первом шагу своей жизни, отец научил его своим примером. В юности он проделывал такие же вещи, подражая среде, в которой жил, и, дожив до седых волос, остался, в сущности, таким, каким был в молодости. Подобное настроение неизбежно следовало из нравственных воззрений и понятий о счастье тогдашней французской аристократии. А между тем, толкая и своим примером, и своими речами юношество на этот скользкий путь, французские аристократы понимали гибельные его последствия. Они восхищались своим безумством, но не могли не понимать горьких плодов этого безумства. Натолкнуть на такую дорогу такую талантливую натуру, как Мирабо, – натуру, способную сделать столько необычайного и полезного, было поистине великим преступлением, но Мирабо-отец не ведал что творил. Подготовив неопытному ребенку плачевную будущность, он был вполне неспособен раскрыть ему глаза и оградить его от опасности. Ему и в голову не приходило винить себя в тех заблуждениях, которыми сын начал свое жизненное поприще; он возненавидел сына и, подобно другим аристократам, задумал обуздать его самыми крутыми и деспотическими мерами. Брат маркиза советовал выслать его в Суринам, где юноше пришлось бы погибнуть от невыносимого климата. Как по отношению к Мирабо, так и по отношению к другим юнцам из знатных семейств крутые меры оказались бессильными поправить то, что было испорчено дурным воспитанием.
Историки много рассказывают нам о разврате и распущенности французского двора; случается, что они упоминают о баловстве и безнравственной снисходительности правительства к порокам и необузданным поступкам аристократов, но никто не изображает оборотной стороны медали для самих распутников. Эту оборотную сторону можно вычитать из сочинений Мирабо-сына. Тут вы видите, что тюремное заключение и ссылка административным путем применялись несравненно чаще к семейным преступлениям аристократов, чем к политическим. По семейным преступлениям, за вину и без вины, юные и старые аристократы и аристократки страдали годы, умирали, сходили с ума в тюрьмах в несравненно большем числе, чем политические преступники. Отцы, жены, дочери, любовницы знатных любовников засаживали своих детей, мужей и родителей или ради их исправления, или чтобы избавиться от них и завладеть их имуществом.
Отец-Мирабо в своем “Друге людей”, говоря о распущенности французской аристократии, доказывает, что строгими мерами ничего нельзя сделать в борьбе с подобным злом; тут необходимы хорошие примеры и привычка родителей к воздержанности. Хорошего примера он сыну своему не дал, а испросил указ, по которому восемнадцатилетний граф был заточен в крепости на острове Ре, где и должен был провести целый год или полгода вдобавок к прежним его арестам по распоряжению Ламбера.
