Когда до Мирабо доходили вести о том, как к Робеспьеру относились король и королева, он предостерегал их, что они не ограждены от его ударов. Король всячески старался оттянуть утверждение постановлений 4 августа и доказывал их неисполнимость. Мирабо в то самое время, когда требовал безусловного veto для короля, доказывал, что постановления 4 августа вовсе не требуют высочайшего утверждения, что он обязан их обнародовать, исполнить без всяких рассуждений, и только. Он запутывал сам себя с каждым шагом далее и среди мучительных нравственных страданий с открытыми глазами шел на свою погибель, увлекаемый неудержимыми страстями. Королеве он также грозил ударом, предложив, чтобы к регентству до совершеннолетия короля или по другим причинам могло быть допускаемо только лицо, родившееся во Франции. По-видимому, угрозы подействовали, и Ламарк предложил ему ежемесячную пенсию в пятьдесят луидоров. После этого Ламарк делал ему выговоры, иногда очень строгие, – если он говорил в собрании что-нибудь не нравившееся королеве. Мирабо извинялся, изъявлял искреннее раскаяние, даже плакал и умилял душу Ламарка разговорами о своей преданности. Сотни государственных людей продавали и себя, и свое отечество; в истории это самое обыкновенное дело, гнусное, позорное и все-таки обыкновенное. Отвратительный цинизм, с которым относятся к нему многие высокопоставленные люди, сделался источником неисчислимых бедствий для человечества. И вот история дожила до того, что даже такой человек, как Мирабо, продавал себя.
Октябрь 1789 года
Вожди Национального собрания до того доинтриговались, до того перессорились между собою, что Вольней мог объявить собрание окончательно неспособным к выполнению своей задачи в тогдашнее тревожное время. А потому он предложил отложить все дела в сторону и заняться условиями для избрания новой палаты. Когда закон будет готов, тогда можно будет созвать новую палату, а Национальное собрание закрыть. Предложение это было встречено единодушным восторгом, до того члены собрания надоели друг другу. Брат оратора, виконт Мирабо, прибавил к этому предложение, чтобы ни один из представителей настоящего собрания не мог быть избран вновь. Мирабо увидал в этом смертельный для себя удар и вооружился против этих предложений всеми своими силами. Ему удалось отклонить их. Но зато его предложение ввести английский порядок назначения министров из среды народных представителей с предоставлением им права заседать в Национальном собрании не прошло. Неккера он продолжал преследовать и способствовал изданию закона, который предоставлял только палате представителей делать займы и выпускать кредитные знаки. Когда Неккер довел до сведения Национального собрания о распоряжениях, сделанных им на основании данного ему полномочия, Мирабо стал утверждать, что эти распоряжения должны быть обсуждаемы по существу, а не приняты к сведению. Таким образом, он, с одной стороны, всю ответственность за выполнение финансового плана свалил на Неккера, а с другой, – открыл себе возможность способствовать неудаче в исходе дела.
