Начать с того, что Карл, несмотря на свое немецкое происхождение, не имел в себе ничего немецкого – он даже плохо говорил на этом языке – и вся национальная сторона движения не находила в его душе никакого отклика. К тому же он был воспитан в строго католическом духе. Империю он понимал в чисто средневековом смысле, в тесной связи с единством церкви, которую считал своим долгом поддерживать при каких бы то ни было обстоятельствах, все равно, какова бы ни была церковь сама по себе. Папство и императорская власть, говорил Карл, установлены Богом, как две высшие власти, долженствующие идти рука об руку. Таким образом, с его стороны не могло быть и речи о разрыве с Римом. Проповедь Лютера сослужила ему, однако, свою службу. Обещанием уничтожить ересь в Германии он добился от папы обещания помощи в предстоявшей войне с Францией. В сущности, Карл принял решение по делу Лютера еще раньше, чем состоялся сейм, на котором он должен был обсуждать с имперскими чинами важнейшие дела Германии. И только благодаря заступничеству Фридриха и давлению общественного мнения Карл согласился пригласить Лютера в Вормс, и то лишь для того, чтобы предложить ему отречься от своего учения.
Лютер с радостью принял это приглашение. От горел желанием засвидетельствовать пред лицом всей Германии истину своего учения. Ни предостережения друзей, опасавшихся за его жизнь, ни угрозы врагов не могли поколебать его решимости. Когда на последней остановке пред Вормсом Спалатин советовал ему вернуться назад, напоминая об участи Гуса, Лютер отвечал: “Гус был сожжен, но истина не погибла с ним. Я пойду вперед, хотя бы в меня целилось столько дьяволов, сколько черепиц на крышах”.
На самом деле, путешествие отлученного от церкви еретика походило на настоящее триумфальное шествие. Впереди Лютера ехал посланный за ним императорский герольд; по пути к нему присоединялись многие друзья. Во всех городах, через которые он проезжал, народ толпами выбегал ему навстречу, горя желанием увидеть человека, осмелившегося бросить перчатку римскому колоссу. Особенно блестящий прием был оказан Лютеру в Эрфурте. Весь состав университета вышел ему навстречу за две мили от города; его приветствовали речами и стихотворениями. В самом Вормсе, куда он прибыл 10 апреля, народ встречал его с бурным энтузиазмом.
Уже на другой день Лютер был приглашен в собрание сейма, и тут только он узнал окончательно, что ему не дадут возможности публично защищать свое учение. Это обстоятельство в связи с подавляющим впечатлением, которое должно было произвести на непривычного к свету монаха это блестящее собрание высших сановников империи, на короткое время как будто поколебало его мужество. Он был смущен, говорил тихо, едва внятно. Лютеру предложили только два вопроса: признает ли он все поименованные тут же сочинения своими и хочет ли отречься от них? На первый вопрос он ответил утвердительно, а относительно второго, ввиду его важности, попросил дать время для размышления. Император согласился ждать до следующего дня.
